Рисунок шрамами
Шрифт:
Это моё самое сильное искушение. Нужно отгородиться, закрыть глаза и забыть, потому что мужьям изменять нельзя. Пусть даже таким, как Рондо, ведь простому народу подробности не важны. Подданным неинтересно, из каких таких соображений заключен брак, всё, что их интересует – достойна ли их королева того, чтобы на неё равняться, чтобы ей подражать - или же нет. Пусть у некрогеров всё устроено по-другому, но я не некрогерка.
Выжимая платье и дрожа на берегу, бредя в комнату, где обнаружилась огромная кровать, заросшая мхом, вороша какие-то полуистлевшие тряпки,
Темноту развеивал только зеленоватый огонёк.
– Ярче.
И он засветился сильней. Думаю, некромант не будет против.
Платье я развесила на каменной ширме, оказавшейся на ощупь тёплой. Тут вообще было почти тепло – видимо, неподалеку находятся горячие подземные источники. Или лавовые реки? Всё одно… Жалко только, ручей холодный, но, возможно, его пробили специально – пить горячую воду, почти кипяток – весьма сомнительное удовольствие. Кстати, платье высохло практически на глазах.
Через некоторое время желудок стал требовательно урчать. Ничего, главное, что вода есть. Больше тут не было ничего – все, что могли унести, отсюда уже унесли.
Яниса я заметила, только когда на меня упала тень. Ещё бы – со скуки пришлось улечься на кровать и разглядывать трещины в камне. Они, вероятно, расширяются из-за мха, образуя изломанный приятный глазу узор, хотя, вероятно, образуя так медленно, что жизни не хватит заметить продвижение процесса.
Вздрогнув, я обернулась. Некромант стоял у кровати, на которой я валялась на животе, и так смотрел… Явно не впечатленный моей красотой.
– Что случилось?
Я сама не заметила, как вскочила.
Он молчал, судорожно хватая ртом воздух.
– Янис, что случилось? Не молчи!
Молчание.
– Пожалуйста! – в ушах стрельнуло от собственного крика. Никогда его глаза не были такими отчаянными. Поминальный шёлк, оказывается, красив только на витрине, а не в гробу.
Молчание.
– Пожалуйста… - еле слышно.
– Я не знаю, как тебе сказать.
Я подалась вперед. Мои руки легли на его плечи – именно так, как надо - мягко, уверенно.
– Скажи, как можешь.
Он заглянул в мои глаза, так глубоко, будто хотел в них заблудиться, утонуть, остаться.
– Выхода нет. Лили. Мы не сможем выбраться на поверхность.
Руки на его плечах отяжелели, но остались лежать на месте. Все тело отяжелело, особенно желудок, в котором словно камень появился и потянул вниз.
– Коридор, по которому мы сюда попали, завален. Очень плотно, глубоко, на много десятков метров. Другой выход засыпан ещё раньше. Больше тоннелей нет, я обыскал каждый уголок, остальные проходы располагались выше по уровню. У нас нет еды, Лили… ни крошки. И негде взять. Мох съедобен… в небольших количествах, но им долго не протянешь. Мы умрём.
Я молчала. Вот так просто, так банально – мы умрём - он и я.
Надо же, на пороге смерти – а в голове мысли совсем о другом, скачут, как кузнечики, ни на секунду ни на чём не задерживаясь. И так легче – думать о том, что не вызывает ужаса.
Секунды
Нет! Я пойду и проверю сама! Выход должен быть.
Дёрнувшись в сторону, я споткнулась, и Янис меня подхватил под руки.
– Нет! Я не верю! Отпусти меня – я пойду и посмотрю…
– Прости.
Однако держал он крепко.
– Ты просто не заметил его, проход. Просто не увидел! Отпусти и я найду выход.
– Прости, Лили.
Его руки разжались, отпуская меня, и именно этот покорный жест вдруг сделал его прежние слова совершено реальными. Он позволил мне пойти и убедиться лично, что сказал правду. Проверить самой.
Значит… выхода действительно нет. Впереди только пустота, темнота и вечный сон.
Не знаю, сколько времени мы стояли друг напротив друга, в тишине, в трепещущем зеленоватом свете и думали каждый о своём. Только дыхание… только шорох одежды и еле журчащая вода неподалёку. И больше ничего.
Теперь никто не увидит, кто я есть на самом деле. Никто не узнает. Вот чего стоит моя хваленая верность? Теперь, когда не перед кем выделываться, нет никого, чьим мнением дорожишь и кто запомнит тебя лучше, чем ты была. Да и бог с ним. Какая сейчас разница? Моя жизнь должна была быть долгой и счастливой, а оказалось, судьба распорядилась иначе и отвесила мне времени в обрез. Несколько дней… и всё. Зато с человеком, который меня любит. Никому не станет хуже, если смертница позволит себе немного приоткрыть дверь и глотнуть свежего воздуха. Я хочу знать, чего лишаюсь. По сути, перед лицом закона я чиста – свадьба была фарсом. А уж по некрогерским меркам...
Если я немного побуду любимой, кому от этого станет хуже? Никому. Но наши последние дни скрасятся. Да, я знала… с самого начала знала, что Янис не по доброте душевной мне помогает. Не от жалости. Я видела в его глазах своё отражение – слишком зыбкое и сказочное, приукрашенное, которое не могло быть настоящим. Однако было.
Но он не знал… не подозревал одной простой вещи, которую удалось скрыть благодаря моему неприятию некромантии.
Он точно так же мог вертеть мною…
– Ты молчишь… Тебе страшно? – испуганно спросил он. Человек, который совершенно спокойно говорил о своей смерти, теперь беспокоился о том, что чувствую я. Который спас мне жизнь… Который вызвал своими словами в моей души этот цветной вихрь радостного возбуждения, жажды жизнь. Обожания…
Неужели я не могу подарить ему нечто столь же прекрасное? Добровольно, не оглядываясь на великую честь и т.д. и т.п.? Просто потому, что хочу?
– Всё хорошо, Янис, - прошептал мой голос.
– Ты поняла, что я сказал?
– Да.
Он вздохнул.
– Мне жаль. Если я…
– Ты можешь.
– Что я могу?
И его глаза – как поминальный шелк – гладкие, ровные, неимоверно спокойные.
– Я не хочу умереть девственницей.
Молчание.
– Подыграй, мне, пожалуйста, - попросила я, подходя вплотную.