Ритуал

Нечаева Екатерина

Сейчас я мечтала только о том, чтобы замерзнуть. Окончательно и бесповоротно, чтобы холод проник в мои кости, в мои вены, лишил меня способности думать и решать. В жизни бывают моменты, когда все зависит только от тебя, и никто не поможет. И не спросишь ничего, и никто ничего не ответит. Я знала, что стоило бы, нужно, несмотря на все, ответить некроманту. Мне было шхэново холодно.

– Кого ты собираешься убить, Алдан? – поинтересовалась я. Мне стоило бы спрашивать не так резко, но я слишком устала для игр.

Ушастый ублюдок даже не поморщился.

– Тебе это так важно знать?

– Да.

– Это личное.

– Я

не хочу, чтобы твое личное обернулось чужой смертью по моей вине.

Эльф смотрел пристально, нависал, вот уж у кого рост не как у магов, но я не отводила взгляда.

– Это будет не твоя вина, а исключительно мой обдуманный выбор.

– Ха. Кровь-то даю я.

– Это не принципиально. Можем достать и в другом месте. Беспокойся о своем желании, а не о чужих.

Я вцепилась в отвороты его рубашки с силой, дернула на себя, и он снисходительно поддался, приблизил лицо.

– Я. Хочу. Знать. Ты понял, эльф? Пока я не узнаю все, что загадаешь ты и шхэновы некроманты у шхэново уродского демона, я в этом принимать участия не буду и скорее всего вас сдам. – В его глазах появился резкий маньячный блеск. Что я говорю этому эльфу? Ублюдок мне так просто эти слова не спустит. – Но мне плевать, слышишь, ушастый, что ты мне сделаешь. Я не собираюсь покрывать банду маньяков-убийц или каких-нибудь идиотов.

– Вижу, книга подействовала на неокрепший детский разум, как я и ожидал.

Я отпустила его рубашку. Мне казалось, с меня клочьями облетает бешеная пена, как с хрипящей, уставшей от скачки лошади.

– Несмотря на то что я не расистка, я ненавижу эльфов.

Я отвернулась, со злостью посмотрела на безлюдный берег, темные воды озера. У меня от ярости челюсти сводило. Эльф подошел бесшумно, сказал на ухо:

– Я собираюсь отомстить своему родственнику, из-за которого лишился возможности вернуться домой.

Мне хотелось потереть ухо, чтобы избавиться от осевшего на нем влажного чужого дыхания, но усилием воли сдержалась. Старую сволочь это только позабавит.

– Ты убьешь его?

– Я отомщу ему по-своему.

– Остальные?

– Спроси у них сама, но ничего криминального. Я не собираюсь устраивать конец света из-за своей прихоти. Их всех заставляют участвовать в этом обычные детские обиды.

Детские обиды… В этом все эльфы: то, что ценно, составляет жизнь для других рас, для них всего лишь жалкая шелуха, пустяки, недостойные их великого и распотрясного внимания. Но лучше бы это и вправду было лишь пустяками.

Я вздохнула.

– Я знал, ты согласишься.

– Это демон, – сказала я. – Это демон. Мать вашу. Демон!

– Радует, что ты относишься к этому серьезно. Предпочитаю работать с теми, кто знает, на что идет. – Шхэновы игры эльфов в самых умных и справедливых! Подонок. – Сама до Академии дойдешь или тебя проводить?

– Вал… не стоит беспокоиться, сама дойду, – пробормотала я в сторону, заставляя себя быть вежливой. На всякий случай. Если придется… если я окажусь на всю голову больной, не стоит окончательно портить отношения.

Он скрылся в ночи абсолютно бесшумно, шхэнов герой-любовник. Месть родственникам, изгнание из дома… Он бы еще патетическую речь толкнул про несправедливость жизни к эльфам – изгнанникам. Впрочем, он ее как раз не толкнул, что не заставляло уважать, но уменьшало неприязнь. Я подошла к краю озера, опустила руки в холодные темные

воды, ловя ладонями отражающиеся в них звезды. Кажется, я уже настолько замерзла изнутри, что то, насколько холодна вода, не имеет значения. Чем темные не шутят, думала я. Чем темные… что скажут родственники, если меня поймают…

Глава 3

Странные знакомства

Всю ночь мне снился опускающийся на землю холод, стылый осенний дождливый сумрак, заползающий в комнату через окно. Я пыталась заткнуть щели своей курткой, зажимала ладонями, но не помогало, и я все равно чувствовала, как по ногам ползет чье-то холодное, царапающее кристалликами льда дыхание. Я проснулась с больным горлом и ноющими легкими и, кажется, еще более уставшей, чем с вечера. Кровать была жесткой и неудобной, как деревянная скамейка, сложенная из нескольких неровных кусков. Я повертелась, устраиваясь получше, и поняла, что лучше не выйдет. Голова ныла, шея затекла, в груди поселилось что-то колючее и мерзкое. В таком состоянии нельзя спать, разве только забиться куда-нибудь в угол и попытаться если не сдохнуть, то хоть оклематься.

Маара уже сидела за узким столом, кое-как втиснутым в нашу комнату, и завтракала.

– Чаю выпей, – посоветовала соседка. – Или те пилюли, розовые, против простуды.

– И это все, что мне может посоветовать будущий лекарь?

Маара продолжала размеренно мешать ложкой в своей чашке.

– Я не лекарь, а только основы целительства прохожу, не касающиеся жизненно важных токов организма. И то первый семестр. Хочешь настоящего лекаря – обратись к выпускнику медицинской Академии. А вообще одеваться лучше надо, ходишь нараспашку.

Маара любила отвечать на все обстоятельно и подробно и не любила даже дружеские подколки по отношению к ней. Когда я спрашивала ее, как дела, она могла пересказать целый разговор в лицах, случившийся у нее накануне с кем-нибудь. Она не была потомственным магом, но выглядела именно как урожденный чистокровный маг, урожденнее даже настоящих. Очень худенькая, светловолосая девушка. Размер ее одежды сгодился бы и на ребенка, впрочем, ростом Маара была не намного ниже меня и, чувствуя себя рядом с ней непозволительно жирной, я хотя бы не чувствовала себя великаном. Везет же кому-то. У нее до самой смерти будет спокойная и безопасная жизнь, дети, внуки, правнуки, может, собственная лавка с артефактами. И даже после смерти вряд ли ее дух будут тревожить некроманты, потому как кому на шхэн сдалась правильная, богобоязненная, не имеющая дел ни с чем темным горожанка. Везет. А доживу ли я до внуков или хоть до детей? Честно говоря, я сомневалась.

Я медленно встала с постели, тоже заварила себе чай из щедрых запасов Маары и стала убеждать себя, что выбраться из комнаты все-таки стоит. Горло болело, и башка была тяжелой, ныла, словно ее всю ночь мяли чужие жесткие пальцы. Может, стоило посоветоваться с кем-нибудь, но я знала, что скажут друзья. Не будь идиоткой, не лезь в это. То же самое я бы и сама себе сказала. Лучше молчать.

Маара наконец ушла на лекции, а я осталась сидеть, глядя в окно. Летнее тепло ушло, на улице снова поселился холод. Не люблю осень и раннюю весну, в такую пору вылезать из дома кажется настоящим проклятием. Настроение стылое, сонное, сама себе напоминаешь осеннюю муху, из упрямства бьющуюся о стекло, но на самом деле почти дохлую.