Ритуал
Шрифт:
Северина взглянула на него с любопытством.
— Хотите попробовать себя в роли осквернительницы модернизма?
Светло-карие, почти янтарные глаза с черным ободком не отпускали девушку. Северине казалось, будто темный ободок в них лишь с трудом удерживает бешеную желтизну. Стоит ей найти лазейку, она тут же выльется в глазное яблоко.
— Скажите, Северина, что плохого в этой картине? Почему она кажется вам дерьмовой?
Она подошла ближе.
— Выглядит ненастоящей. За ней ничего не стоит. Шимпанзе рисуют лучше.
Эрик поскреб ногтем краску.
— А если художника интересовала не картина, а сам акт творения? На мой взгляд, это просто результат встречи художника с чистой поверхностью. Таков абстрактный экспрессионизм. — Он похлопал по картине. — Но вы правы, картина действительно дерьмовая.
Неожиданно Эрик схватил раму и поднял ее с крюка на стене, а после швырнул на пол и обеими ногами прыгнул в самую середину. Потом вдруг протянул руку:
— Ну же, Северина. Создадим новое искусство.
Нерешительно, но раскрасневшись от возбуждения, она схватила его за руку, и вместе они изобразили танец каннибалов. Они смеялись и топтали полотно на глазах у недоуменных посетителей вернисажа. Северина нарисовала темнокрасной губной помадой несколько линий, Эрик на них плюнул. Потом столкнул девушку с их совместного шедевра и повесил обрывки в раме назад на крюк.
— Вот так.
Паяв Северину за руку, он отвел ее на пару шагов, чтобы с должного расстояния осмотреть продукт их спонтанной жажды разрушения и оценить воздействие.
— Определенно лучше, — прозвучал его приговор.
Он посмотрел на девушку. Северина смахнула светлые волосы со лба, она тяжело дышала. Под грудью и под мышками на тонкой ткани проступили пятна пота. Ее природный, не замаскированный запах женщины возбуждал.
— Гораздо лучше, — задыхаясь, рассмеялась она. — Как назовем?
— Вы у нас эксперт. Дайте имя новому направлению в искусстве. — Эрик заметил владельца галереи, который, отставив тарелку канапе, направлялся к ним в обществе двух охранников. — Но поскорей.
Опустившись на колени перед картиной, она снова выхватила губную помаду и написала на замызганном полотне: «Абстрактная акспрессия. Авторы С. и Э.», потом он поднял девушку, и, держась за руки, они побежали к заднему выходу. Когда он толкнул дверь, взвыла сирена сигнализации. Они вывалились на боковую улочку, где их встретил ледяной ноябрьский дождь. Им он не помешал, они все бежали и бежали, пока Эрик не втянул Северину в укрытие под большой аркой.
— Хорошо, мы сбросили их с хвоста. Но почему акспрессия? — забавляясь, спросил он.
— Нечто среднее между акцией и экспрессионизмом, — объяснила Северина свою находку и захихикала как расшалившаяся девчонка, которая сделала что-то запретное. — Господи помилуй, Эрик! Сколько стоила та картина?
— Спросите лучше, сколько она стоит теперь. — Он оглядел пустынную улицу, притянул к себе Северину и поцеловал бешеным, требовательным поцелуем. Из распахнутого пальто поднимался ее теплый запах.
Застонав, Северина обняла его, крепче прижала к себе. Мгновение было сюрреалистичным: она дает соблазнить себя незнакомцу,
Они занимались сексом под аркой. Эрик поднял ее, она парила у него на коленях, как на качелях, и каждый его толчок все ближе подбрасывал ее к фейерверкам. То, как он двигался, как касался ее, говорило, что она столкнулась с опытным любовником. Когда, расстегнув ее блузку, он легонько прикусил ее левый напряженный сосок, она кончила в первый раз, ее крик заглушило его плечо. Она словно летела в свободном падении, даже слышала какую-то мелодию.
Это и впрямь была мелодия… из старого сериала «А-Тимс».
Выругавшись, Эрик высвободился.
— Эй! — задыхаясь, пожаловалась она и прислонилась к стене.
Эрик лишь улыбнулся, извиняясь, и, пошарив в кармане, достал сотовый телефон.
— Да?
Слушая, он стянул с себя презерватив и застегнул ширинку. В своем возбуждении Северина даже не заметила, как он надел резинку.
— Хорошо… Но дождись меня. Да, сейчас буду. — Закрыв крышку телефона, он убрал его в карман. — Извините. Важное дело. — Улыбнувшись, Эрик поиграл влажной светлой прядью, упавшей ей на лицо, потом поцеловал и выбежал на улицу. — Берегите себя! — крикнул он и исчез за углом.
Не веря своим глазам, Северина рассмеялась, застегивая блузку. Такого с ней еще не случалось.
И — боялась она — никогда больше не повторится.
Проклиная все на свете, Эрик метался по мокрым улицам, разыскивая свою машину. Из-за охоты он забыл про долг, — к сожалению, такое случалось с ним слишком часто. Но женщины словно притягивали его: ему нравилось преследовать их, любить их, а после тут же бросать. Ему нравились мгновения близости без последующих коллизий со словами «Мы еще увидимся?» или «Дашь мне свой телефон?». Поэтому он бросал всех, чем бы они до того вдвоем ни занимались.
— Вот черт! Где…
Он то и дело нажимал кнопку брелока и наконец в десяти метрах от себя увидел, как вспыхнули габаритные огни. Там стоял темно-зеленый «порше кайен», покрытый застарелой коркой грязи. Эрик никогда не мыл машину. То, что не способен смыть дождь, пусть остается, где есть. И плевать ему на вмятины и царапины на кузове. Единственное, о чем он неизменно заботился, были двигатель и тормоза.
Прыгнув на водительское сиденье, Эрик завел мотор и, не глядя по сторонам, вылетел непроезжую часть, взвизгнули шины. Те, кто полагают, будто внедорожники в крупном городе не нужны, мало что о нем знают. Работа Эрика требовала быстроты, а даже в крупных городах кратчайшее расстояние между А и Б — по прямой. Парки и скверы словно созданы для того, чтобы сокращать путь. И потому Эрик давно заказал себе модифицированную систему GPS. Мюнхен, Лондон, Нью-Йорк, Москва — его «кайен» всегда попадал к цели оптимальным маршрутом, а его смертоубийственные броски через столицы разных стран послужили бы идеальной рекламой для производителей джипов.