Ритуал
Шрифт:
Звонивший оставил ему адрес и имя: Упуаут. Оборотень с манией величия, желающий построить себе собственный ликантрополь. Несколько недель назад это существо чудом улизнуло от Эрика в египетском городе Сохаг, так и не показав своего человеческого лица. И сейчас здесь, в Мюнхене, представилась вторая возможность расправиться с ним.
Турбокомпрессор ревел, четыреста пятьдесят лошадиных сил превратили машину практически в ракету, которая со свистом неслась через старый центр Мюнхена. Вот она взвизгнула шинами на повороте под прямым углом и на скорости сто шестьдесят километров устремилась к воротам Английского сада.
Снова зазвонил мобильный. Поскольку снимать
— Поберегись! — крикнул ему из-за стекла Эрик. — И не забудь убрать кучу!
И в ярости вдавил до упора педаль газа, мотор взревел, профильная резина вгрызлась в газон.
Наконец-то, наконец-то он выбрался на другую сторону парка, вылетел на заасфальтированную улицу, проехал еще несколько метров и остановился в некотором отдалении от нужного дома. Натянув белые лаковые перчатки, он переставил мобильный на виброзвонок, откинул пассажирское сиденье и достал из-под него черный чемоданчик. Открыв его, он разложил перед собой «ЗИГ-Зауэр Р9» в поясной кобуре, проверил еще раз магазин со стеклянными патронами, а после повесил оружие себе на пояс, решив, что полуавтоматического пистолета «глок» ему будет недостаточно. Лучше уж перестраховаться. Эрик решил также достать из укрытия под обшивкой боковой двери компактный дробовик «Бернарделли В4». Его он спрятал под плащом и, прижимая к телу левым локтем, вышел из машины и направился ко входу в дом. В правой руке он помахивал раскрытой картой Мюнхена.
У подъезда его внимательно осмотрели двое мужчин в черных костюмах. У обоих имелось по «блохе в ухе», и потому они явно считали себя крутыми типами. У многих охранников наивность просто на лице написана.
— Добрый вечер, господа. Я заблудился, — сказал Эрик. — Проклятая система навигации барахлит. Наверное, у американцев опять где-то война, которая сбивает мне GPS. — Улыбаясь, Он сделал еще несколько шагов. — Вы хорошо знаете Мюнхен?
Охранник потолще даже не напрягся, а вот второй поджал губы, и взгляд у него остекленел. Этого следовало вырубить первым.
— Куда вы едете? — Толстый протянул руку за картой.
— Лерхенфельдштрассе, дом, кажется, сорок два. Минутку. У меня где-то на бумажке записано…
Эрик подался назад, оставив карту в руках охранника и ощупывая карманы плаща, точно искал записку с адресом.
— Не могу найти. — С этими словами он выхватил «бернарделли» и сунул ствол под нос толстому, у которого едва глаза на лоб не вылезли от удивления. — Подержите еще немного карту, хорошо? Мне так легче будет искать.
Не успели охранники среагировать, как Эрик резко ударил локтем наискосок и назад. Долговязому его локоть пришелся как раз в нос, и, отлетев на дверь, охранник безвольно сполз на землю, а рука Эрика почти незаметно взметнулась, чтобы ребром ладони прийтись в висок толстому. От удара голова того дернулась назад, и второй охранник рухнул как подкошенный.
Эрик с улыбкой посмотрел на табличку с номером дома у двери.
— Жаль, что вы не можете мне помочь. Наверное, лучше спросить у кого-нибудь внутри. — Ухмыляясь во весь рот, он обыскал карманы поверженных охранников, в одном из которых нашелся электронный ключ. — Большое спасибо.
Открыв дверь, он быстро переступил порог и беззвучно стал подниматься
Где-то из комнаты наверху раздавался громкий барабанный бой и ритмичные хлопки, к которым примешивался иногда звон и мужской смех. Эрик потянул носом воздух. Пахло восточной кухней… и волком. Придется разом покончить с их пиром, — а ему нисколько не жаль.
Хороший слух подсказал ему, что идти надо через полумрак коридора до двери, шум из-за которой слышался меньше всего. Случайно его взгляд упал на собственную тень, и его передернуло. Увиденное напомнило картину Роберта Мазеруэлла «Монстр»: размытый, внушающий страх силуэт, полный темной угрозы, от которой непременно надо бежать. Но от собственной тени не убежишь.
Пальцы Эрика легли на ручку двери, осторожно нажали, дверь приоткрылась. Переступив порог, он оказался в длинном темном помещении, рядом с разоренным фуршетным столом. Увидев свой шанс, Эрик тут же нырнул под него. Проползя несколько метров на животе, он осторожно приподнял край белой скатерти, чтобы осмотреться.
Господа возлежали на мягких подушках вокруг круглого стола с маленькими чашечками, от которых шел пар, и многочисленными кальянами. Над столом распростерся балдахин из темного с разноцветной вышивкой шелка. Мужчины были различного возраста, но все в деловых костюмах, у всех была восточная внешность и, судя по золотым украшениям и массивным часам, немалое состояние. Перед ними танцевала темноволосая загорелая красавица в облегающем костюме с вуалью. Звон исходил от многочисленных монет на поясе, покачивавшихся в такт ее бедрам. Мужчины не сводили с нее восхищенных глаз.
В кармане у Эрика завибрировал мобильный. Дав краю скатерти соскользнуть на место, Эрик достал телефон.
— Да? — шепнул он.
— Не приезжай сюда, Эрик! — раздался задыхающийся голос отца. — Ты… — Связь оборвалась.
Пульс Эрика участился. Снова приподняв край скатерти, он внимательно всмотрелся в мужчин. В комнате гнетуще пахло зверем, но из-за сильных запахов еды и кальяна он не мог определить, от кого чем пахнет. Но должен же быть какой-то знак, что-нибудь, что позволило бы ему опознать Упуаут! Это пожилой господин с густой бородой? Или североафриканец со шрамом под глазом? Упуаутом мог быть любой из десятка. Он ничего не знал о человечьей жизни оборотня, только лишь, что тот богатый преступник. Как, впрочем, почти семьдесят процентов ликантропов, которые попадали ему на мушку. Зверь менял их сущность настолько, что они не знали ни сострадания, ни совести, ни человеческих представлений о добре и зле. О том, что Упуаут считал себя высшим существом, говорило уже его имя: назвать себя именем древнеегипетского бога мертвых и войны и пытаться основать собственную империю — определенно свидетельствует о мании величия.
Эрик понимал, что ему надо спешить, пока его не учуяли. Пришло время радикальных мер. Вынув из «бернарделли» магазин, он сменил первый патрон стеклянным снарядом с серебряной дробью и вернул магазин назад. Он осторожно приподнял стволом скатерть, следя, как бы по возможности не задеть при выстреле танцовщицу — и спустил курок.
Разлетелись серебряные дробины. Они рвали в клочья бархатные подушки, обращали в пыль благородный хрусталь и тут и там впивались в тела мужчин.
Вслед за выстрелом раздались вопли. Раненые вскочили на ноги, кричали наперебой, четверо выхватили пистолеты, которыми обводили комнату, не находя врага. У троих выстрел особыми дробинами вызвал желаемую реакцию: исполненные боли и ярости, они сменили облик.