Ритуалы бесконечности

Муркок Майкл Джон

— Ясно. Постараюсь все сделать как можно скорее. Вы сказали, что есть два сообщения?

— Мы обнаружили туннель или его следы. Не наш; мы полагаем, что Р-отряда. Он где-то в нашем районе. Думаем, это заинтересует вас.

Удивленный Фаустаф взглянул на Нэнси.

— Спасибо, — сказал он в микрофон. — Буду во Фриско завтра. Информируйте меня обо всем.

— О'кей, профессор. Отбой.

Фаустаф снова засунул руку в отделение для перчаток и выключил приемник.

— Фу, — усмехнулась Нэнси. — И это все, о чем разговаривают физики? Я рада, что в школе учила только эсперанто.

Фаустаф

знал, что должен подозревать ее, но не мог поверить, что она представляет угрозу.

Его контора во Фриско поддерживала связь по радио без крайней необходимости. Они сообщили о Ситуации Нарушения Вещества, обнаруженной на пятнадцатой и последней Земле. Эта Ситуация могла привести к полному разрушению планеты. Обычно его агенты справлялись с Ситуацией, и если они просят помощи, это означает, что дело плохо. Позже Фаустаф должен будет оставить девушку где-нибудь и использовать инвокар — аппарат, лежащий в багажнике машины, — который связал бы его с одним из агентов через субпространственные уровни, чтобы Фаустаф мог говорить с ним непосредственно и точно узнать, что же случилось на Земле-15. Другая часть информации касалась его врагов — таинственного Р-отряда, который, как думал Фаустаф, был предназначен для создания Ситуации неустойчивости там, где появлялся агент или агенты Р-отряда. Поэтому он должен был подозревать Нэнси Хант и быть осторожным. Ее появление на шоссе было достаточно таинственным, хотя он и был склонен верить ее рассказу.

Она снова усмехнулась и залезла в карман его рубашки, чтобы достать сигареты и зажигалку, сунула ему сигарету в губы и поднесла огонь так, что он был вынужден нагнуть свою большую голову.

К вечеру, когда солнце уже садилось, впереди показалась ограда мотеля. Надпись на ограде гласила: ”ЛА РЛЕС БОНАН МОТЕЛОН”. Немного дальше находилось здание отеля с новой надписью: “РЛУВАТА МОПЕЛИ. БОНВОЛИ ЕСТУ КИН НИ”.

Фаустаф читал на эсперанто довольно бегло. Это был официальный язык, хотя лишь немногие использовали его для общения в повседневной жизни. Надписи сообщали, что перед вами лучший мотель в округе с бассейном, музыкой и развлечениями. Мотель не без юмора был назван “ЗАВТРА ДОЖДЬ” и приглашал гостей.

Немного дальше, за оградой, они свернули на дорогу, ведущую к автомобильной стоянке. Там были только две машины: черный “тандерберд” и белый английский “МД”. Приятного вида девушка в юбке с оборками и шапочке с козырьком появилась перед ними, когда они вышли из машины.

Фаустаф взглянул на девушку: рядом с ним она казалась совсем маленькой. Он сунул в карман солнечные очки и вытер лоб желтым носовым платком.

— Есть номера?

— Конечно, — улыбнулась девушка, быстро взглянув на Нэнси. — Сколько нужно?

— Один двойной или два одинарных, — сказал профессор. — Не имеет значения.

— Не уверена, что у нас найдется кровать персонально для вас…

— Я сожмусь в маленького, — засмеялся Фаустаф. — Об этом не беспокойтесь. Но у меня имеются кое-какие дорогие вещи в машине. Если я ее запру, они будут в достаточной безопасности?

— Единственные воры в этих местах — койоты, — улыбнулась она. — Им придется научиться управлять автомобилем, когда обнаружат,

что машины — это единственное, что можно воровать.

— Неважные дела?

— Разве они бывают хорошими?

— Отсюда и до Фриско есть еще несколько мотелей, — сказала Нэнси, беря Фаустафа под руку. — Как же они существуют?

— В основном, за счет правительственных субсидий, — ответила девушка. — Правительство владеет заправочными станциями и мотелями Великой Американской Долины. А как же иначе попасть в Лос-Анджелес?

— Самолетом, — предположила Нэнси.

— Я так и думала, что вы это скажете, — сказала девушка. — Но шоссе и мотели были здесь еще до авиалиний. Кроме того, некоторые предпочитают пересекать Равнину на автомобиле.

Фаустаф вернулся к машине и включил контрольное поле. Раздалось жужжание, когда оно расширилось до размеров автомобиля. Он запер дверцы, открыл багажник, выключил часть оборудования и снова закрыл его. А затем он обнял Нэнси и сказал:

— Хорошо, пойдем немного подкрепимся.

Девушка в шапочке и юбке показала дорогу к главному зданию. В нем было номеров двенадцать.

В ресторане был еще один посетитель. Он сидел около окна и смотрел на равнину. Светила большая полная луна.

Фаустаф и рыжеволосая сели за столик у стойки и просмотрели меню. Предлагались бифштекс, гамбургер и несколько традиционных блюд. Девушка, встретившая их на автостоянке, теперь вышла из двери за стойкой и спросила:

— Что пожелаете?

— Вы выполняете здесь всю работу? — поинтересовалась Нэнси.

— В основном, да. Мой муж занимается газовыми насосами и выполняет черновую работу по дому. Вообще здесь не так много работы, кроме, пожалуй, поддерживания помещений в приемлемом состоянии.

— Надо полагать, — согласилась Нэнси. — Я хочу большой бифштекс и салат.

— Мне то же самое, но только четыре порции, — добавил Фаустаф. — Потом еще три вашей содовой “Радуга” и шесть чашечек кофе со сливками.

— Побольше бы таких клиентов, как вы, — сказала девушка без усмешки. Она посмотрела на Нэнси. — А вам еще что, дорогая?

Рыжая Нэнси засмеялась:

— Мне ванильное мороженое и кофе со сливками.

— Проходите и садитесь. Все будет готово через десять минут.

Они прошли к столу. Наконец Фаустаф увидел лицо единственного посетителя. Тот был бледен, с черными волосами, опрятной жиденькой бородой и усами, чертами лица аскета, губы его кривились, когда он смотрел на луну. Внезапно он повернулся и взглянул на Фаустафа, слегка кивнул головой и снова отвернулся к окну. Его глаза были горящими, черными и язвительными.

Очень скоро вернулась девушка, неся заказанное.

— Ваше мясо в этом блюде, — сказала она, ставя поднос на стол. — А ваше — в этих двух поменьше. Годится?

— Хорошо, — крякнул Фаустаф.

Девушка переставила тарелки с подноса на стол. Немного поколебавшись, она обратилась к другому посетителю:

— Вы хотите еще что-нибудь, э… герр Стивел… бир?…

— Штайфломайс, — он улыбнулся ей. Хотя его обращение было любезным, в нем все же сквозило что-то язвительное, уже отмеченное Фаустафом. Казалось, это расстроило девушку, и она отошла за стойку.