Ритуалы экзорцизма

Малиновская Елена Михайловна

Я опять вспомнил слова Харуса о том, что он видел историю моего рода на столе главного инквизитора. В принципе похоже на правду. Но зачем ему демон?

– Власть, Вулдиж, – ответил на незаданный вопрос Северянин. – Все в этом мире подчинено жажде власти. Даже любовь – это власть одного человека над другим. По всей видимости, главный инквизитор решил, что будет красиво смотреться на троне. А возможно, у него есть и другие резоны. Одно очевидно: если он заручится поддержкой демона, то станет воистину неуязвим и всесилен. И, заметь, ему не придется расплачиваться душой

за полученное могущество.

Я устало опустился на стул, к которому чуть ранее был привязан Ричард. Положил на колени локти и с приглушенным болезненным мычанием принялся растирать виски. Теперь картина сложилась полностью. И от ее чудовищности мне было плохо до тошноты. Ничего не скажешь, идеальная западня для одного очень глупого и очень самоуверенного некроманта. Теперь совершенно не важно, кто выйдет победителем из грядущей схватки. Потому что в выигрыше при любом исходе остается главный инквизитор. Без разницы, останусь в живых я или Мерар. Главный инквизитор все равно получит своего ручного демона, а род Сурин окажется уничтожен.

– Пожалуй, будет лучше, если Мерар убьет меня, – тихо проговорил я. – Он заслужил право на месть. А я… Я слишком устал, чтобы остаток своего жалкого существования провести в качестве ручной собачки инквизиции.

– Лучше? – Северянин аж поперхнулся от моего заявления. Выпрямился во весь свой немалый рост, и я невольно вжал голову в плечи.

Ого! Сдается, я всерьез рассердил его. Голубые глаза потемнели от бешенства, губы кривятся от гнева, а на шее вздулись жилы. Как бы в драку не полез!

– Трус! – прошипел Северянин. Сгреб меня за грудки и вздернул на ноги.

Удивительное дело, я всегда считал, что боги меня ростом не обделили. Но сейчас носки моих сапог едва-едва задевали пол. Хм-м, не думал, что Северянин настолько выше меня ростом.

Впрочем, все эти мысли мигом вылетели из моей головы, когда демон хорошенько встряхнул меня и поднял еще выше. Я захрипел, задыхаясь от нехватки воздуха, и на всякий случай принялся концентрировать энергию в кончиках пальцев.

– Трус! – повторил Северянин и тут же швырнул меня обратно на стул. Уставился на меня с таким нескрываемым отвращением, будто я превратился в гадкого слизняка. – Какой же ты трус, Вулдиж! Битва еще не началась, ты даже своего противника не увидел, а уже готов сдаться. Словно тупой баран, который сам вытягивает шею за сладкой морковкой, не замечая, что мясник уже приготовил нож!

– Я не баран, – сипло возразил я, растирая шею. – Просто мыслю рационально. Пожалуй, победа в таком противостоянии страшит меня сильнее, чем поражение. Я не желаю…

– Не хочу слушать твое очередное нытье! – оборвал меня Северянин. Высоким плачущим голосом забормотал, явно передразнивая меня: – Не хочу становиться демоном. Ой-ой, если я пойду на этот ритуал, то запачкаю ручки в крови. Ай-ай, в зеркале за моей спиной кто-то мелькнул – уж не по мою ли душу пришли?

Я насупился. Если честно, прозвучало все очень обидно. Но с другой стороны, Северянину хорошо рассуждать и дразнить меня. Это не он угодил в западню, из которой нет выхода.

– Выход есть всегда, Вулдиж! –

оборвал меня демон. – Если ты его не видишь, то это только твои проблемы. Да, и кстати, если всерьез вознамерился погибнуть, как полный дурак, то на всякий случай предупреждаю: вряд ли Мерар будет настолько великодушен, что отпустит из замка Дирона и Ташу. Скорее убьет их как можно более жестоко и мучительно, желая таким образом поквитаться с тобой! Если ты уже смирился с поражением, то будь настолько великодушен к своей невесте и ее брату и собственноручно убей их, избавив тем самым от ненужных страданий!

Я закашлялся от такого предложения. Оставил в покое свою многострадальную шею и повернул голову, посмотрев на Ташу и Дирона.

Эта парочка все так же стояла в дальнем от двери углу, глядя перед собой пустыми, ничего не выражающими взорами. Н-да, дилемма. Что с ними делать? Самым верным было бы отправить из замка. Но далеко не факт, что Таша в одиночку доберется до ближайшей деревни. Метель даже не думает униматься, а рассветет еще не скоро. К тому же она будет не одна, а с Дироном, которому неплохо промыли мозги в инквизиции. Как-то совсем не хочется оставлять ее наедине с братом, тем более если учесть ту пугающую легкость, с которой он убил Агнессу.

– А ведь Таша тоже девственница и тоже верует в Светлую Богиню, – неожиданно чуть слышно прошептал Северянин, словно обращался не ко мне, а рассуждал вслух.

Я так резко встал, что порывистым движением опрокинул стул. Шагнул к варвару, не помня себя от злости. Гнев клокотал в моей душе, рискуя в любой момент вырваться наружу диким криком. Я хотел вцепиться в горло этому самодовольному чванливому типу и душить его, душить до тех пор, пока у меня останутся для этого силы. Ах, какое наслаждение было бы для меня увидеть, как уходит жизнь из этих светло-голубых глаз, как они стекленеют и закрываются навеки!

– Спокойнее, Вулдиж! – Северянин попятился и шутливо вскинул руки, будто сдавался. Добавил уже мягче: – Вот таким ты мне нравишься намного больше. Злой некромант – согласись, это звучит гордо и устрашающе. А вот нюня, плачущий от жалости к себе, вызывает искреннее отвращение и желание прибить бедолагу, дабы не мучился больше. Если тебе суждено погибнуть, то хотя бы сделай так, чтобы о твоей смерти еще долго вспоминали с восхищением и страхом.

– Я не куплю себе жизнь ценой жизни Таши! – процедил я сквозь зубы.

– А я и не предлагал тебе этого. – Северянин снисходительно ухмыльнулся. – Подумай еще раз, Вулдиж. Гибели твоего рода главный инквизитор желает так же сильно, как и власти. Сделай так, чтобы вкус его торжества оказался омрачен.

Я все равно в упор не понимал, что мне предлагает собеседник. Вскинулся было спросить его, что он имеет в виду, но Северянин криво ухмыльнулся и вздел указательный палец, призывая меня к молчанию.

– Не заставляй меня нарушать правила, – попросил он, как-то странно улыбаясь. – Я и без того слишком явно выступаю на твоей стороне. Мой господин может решить, что это… несправедливо, что ли. Думай, Вулдиж, думай. Раньше у тебя это неплохо получалось.