Робер Эсно-Пельтри
Шрифт:
есть особь (индивид, примитивное я)» [133, с. 29].
Циолковский, связывая каждого живущего на Земле человека со Вселенной, считает высшей
категорией людей, «кто... забывает себя и свои нуждишки и всецело отдаются ощущению одной
высшей цели: благу общества» [133, с. 32]. Реальный путь к такому самоусовершенствованию
Циолковский видит в том, чтобы «самому быть счастливым, насколько возможно».
Эти философские построения позволяют понять истоки его необыкновенных духовных
силы рождались не стихийно, а в результате осмысленных, хотя и в чем-то ошибочных с точки
зрения современной философской науки умозаключений.
Подвижничество Циолковского осталось бы чудачеством, если бы у него не было огромного
мужества. Ведь на его пути были не только никем не решенные проблемы, но и установившиеся
воззрения, которые могли показаться непререкаемыми даже самому образованному человеку. В
подходе к решению научных проблем у него был девиз: «Будем смелы. Не будем бояться кары
авторитетов, хотя бы за ними были тысячелетия.
Мы охотно за ними пойдем, если они, с точки зрения несомненных знаний, пришли к верным, хотя
и недоказанным ими выводам» [133, с. 3].
Интересно, что в этом замечании Циолковского — тот же тезис, что и в работе Эсно-Пельтри,
посвященной теории размерностей, где французский ученый призывает критически относиться к
фундаментальным наукам (см. гл. 7 наст. кн.).
Если нас сейчас поражает широта и многоплановость научных интересов Циолковского, то еще
более поразительной кажется его способность увидеть взаимосвязи многочисленных проблем,
объединенных единой темой — человек и Вселенная.
177
Р. Годдард
Такая особенность мышления Циолковского настолько превосходила общепринятые
представления, что не каждой его мысли придавалось то значение, которого она заслуживала, и
нередко мы заново открывали Циолковского уже после того, как сами повторяли пройденное им.
Да и сейчас, быть может, мы еще не полностью отдаем себе отчет во всем том, что им было
высказано и предсказано. Сочетание глобальных представлений о путях развития цивилизации с
морально - этическими принципами, активная борьба за свои убеждения — все это явилось той
особенностью творческого пути Циолковского, которая сыграла огромную роль в развитии идей
космонавтики.
Особенно наглядна творческая активность Циолковского по сравнению с позицией других
пионеров космонавтики.
Характер научной деятельности американского ученого Годдарда носил подчеркнуто келейный
характер. Это выражалось не только в том, что он, подобно Эсно-Пель-три, опубликовал всего две
свои работы — с интервалом в 15 лет, но и в том, что он намеренно
научные результаты. После успешных экспериментов с первой жидкостной ракетой в 1926 г.
Годдард опубликовал сведения о них только через 9 лет. Свои соображения о перспективах
развития космонавтики и о практических способах обеспечения космического полета Годдард
отослал в марте 1920 г. в Смитсонианский институт как конфиденциальный документ, так и
оставшийся неопубликованным при его жизни. Направляя другие результаты своих исследований,
Годдард специально оговаривал необходимость воздерживаться от их публикации.
178
Г. Оберт
Причины такой сдержанности можно найти в его переписке.
В 1916 г. (за четыре года до публикации своей первой работы) Годдард писал президенту Смитсо-
нианского института, где проводил свои исследования и получал для этой цели финансовую поддержку:
«Я намеревался послать это сообщение несколько позже, но думается, что было бы нежелательным
откладывать дальше. Мне кажется, однако, что лучше было бы не публиковать его...
Основания для моего письма именно в данный момент заключаются в следующем: мой прибор будет в
состоянии перемещать массы, такие, например, как взрывчатые вещества, на очень большие
расстояния, а следовательно, он оказался бы, вероятно, очень полезным в случае войны...» (курсив мой.
— Г. В.) [122, с. 69].
Это первая причина замалчивания Годдардом своих научных трудов. Он делал ставку на субсидии за
счет военного ведомства, и его надежды в этом отношении оправдались.
Следует добавить, что взгляды Годдарда на использование ракетной техники не были столь
ограниченными. В цитированном письме он отмечает: «... исключительное использование этого
прибора в военных целях, я уверен, было бы потерей для науки» [122, с. 70]. Однако и здесь, по его
мнению, нашелся серьезный повод, чтобы воздерживаться от публикации. В марте 1920 г., вскоре после
того, как первая его работа увидела свет, он писал под впечатлением отзывов о ней в печати —
безграмотных и тенденциозных — в своем очередном конфиденциальном докладе в адрес
Смитсонианского института: «Несколько причин побудило привлечь внимание института р проблемам,
содержащимся в настоящем докладе.,,
179
Во-первых, чтобы избежать сенсационности, поскольку общественность пока не подготовлена к