Робер Эсно-Пельтри
Шрифт:
подчеркивалась тем, что человек только-только научился отрываться от земли на аппарате тяжелее
воздуха. Первый полет братьев Райт и публикация основополагающей работы Циолковского о
реальных принципах космического полета совпали по времени. Такая усугубленная
«преждевременность» стала в историческом плане одной из самых примечательных особенностей
развития космонавтики. На этом фоне усиливалось социальное значение публицистических
позиций ученых, посвятивших себя разработке
трудной идеи.
Даже после того как космонавтика сделала огромный скачок в своем развитии, далеко еще не
полностью ясны ее перспективы. Например, английский историк и социолог С. Лилли, известный
своими прогрессивными взглядами и серьезными исследованиями, в своей книге, опубликованной
в 1965 г. в Лондоне, писал: «Исследования космического пространства, вероятно, мало чем
поспособствуют в ближайшие десятилетия росту материальных благ. Пока что расходы на них
остаются рискованным вложением капитала в созидание отдаленного будущего» [149, с. 417].
Наиболее примечательно в этой, в общем объективной для 1965 г., оценке то, что за 15 лет она
успела устареть. Вот почему особенно наглядной и поразительной кажется сегодня точка зрения
Циолковского, высказанная им 75 лет назад: «... предлагаю реактивный прибор, т. е. род ракеты, но
ракеты грандиозной и особым образом устроенной... Мысль не новая, но вычисления,
относящиеся к ней, дают столь замечательные результаты, что умолчать о них было бы большим
грехом (курсив мой.—Т1. В.)... Во многих случаях я принужден лишь гадать или предполагать. Я
нисколько не обманываюсь и отлично знаю, что не только не решаю вопросы во всей полноте, но
что остается поработать над ним в 100 раз больше, чем я поработал. Моя цель возбудить к нему
интерес, указав на великое значение его в будущем и на возможность его решения...» (курсив мой.
— /1. В.) [124, с. 139, 145].
Уже в своей следующей работе он существенно расширил представление о пользе полетов в
космическое пространство и о возможности их практического осущест-
175
иления: «Поселяясь кругом Земли... люди увеличивают в 100—1000 раз запас солнечной энергии,
отпущенной им на поверхности Земли. Но и этим человек может не удовлетвориться и с завоеванной
базы протянет свои руки за остальной солнечной энергией, которой в 2 млрд. раз больше, чем получает
Земля» [125, с. 193].
И еще один блестяще подтвердившийся прогноз Циолковского: «Только с
реактивных приборов начнется новая, великая эра в астрономии — эпоха более пристального изучения
неба».
При этом его представления об этих перспективах имели вполне реальную основу: «... не жалкий полет
ракеты пленил меня, а точные расчеты» [125, с. 167]. «Думаю сыграть роль запевалы. Математики,
более знающие и более сильные, докончат, может быть, решение поставленных мною задач. Знающие и
опытные техники помогут им осуществить и самый космический корабль» [129, с. 241].
Циолковский составил для себя целую просветительскую программу: «Наук такое множество... что нет
никакой возможности для человеческого ума их изучить. Кто и хочет, опускает бессильно руки. Между
тем нельзя составить мировоззрения и руководящего в жизни начала без ознакомления со всеми
науками, т. е. с общим познанием Вселенной. Вот я и хочу быть Чеховым в науке: в небольших
очерках, доступных неподготовленному или малоподготовленному читателю, дать серьезное
логическое познание наиболее достоверного учения о космосе» (курсив мой.—Г. В.) [137, с. 191].
По своей грандиозности космическую программу Циолковского можно сравнить с программой
Френсиса Бэкона о восстановлении всех наук: обобщенной темой творчества Циолковского было
единение человека — жителя Земли со Вселенной. Именно при такой постановке проблемы нужно
было не только разработать способ покорения космоса, но и обосновать целесообразность и
необходимость этой конечной цели. Отсюда и совершенно фантастический диапазон научных
интересов Циолковского. Только в такую глобальную постановку вопроса укладываются все его на
первый взгляд несовместимые друг с другом исследования: преобразование пустынь и лингвистика,
кинетическая теория газов и биология растений.
В поисках обоснования необходимости и целесообраз-
176
яости столь грандиозной задачи он создает философские построения, чтобы постичь общность
человека и Вселенной. Хотя эти философские построения носят механический характер,
непосредственным их практическим проявлением был поразительный его стоицизм и
подвижничество. Циолковский пытался найти материальную категорию, общую для человека и
Вселенной: «Где начинается и где кончается способность ощущать? Она, очевидно, свойственна
всем животным, растениям и даже неорганическому миру — одним словом, каждому атому. . Атом