Роберт Маккаммон. Рассказы
Шрифт:
Вот каким вопросом бомбардируют всех авторов: «Откуда вы берете свои идеи?»
Ответить можно по-разному. Можно сказать, что вырезаешь из газет интересные статьи; что запоминаешь увиденное во сне; или что нечаянно подслушал разговор, из которого, как тебе показалось, позже проклюнется какая-нибудь история, и так далее, и так далее… Но я думаю, что на самом деле существует лишь два сплетённых воедино ответа: «Я видел нечто странное, и мне стало интересно».
Именно так на свет появился «Грех бессмертия», мой второй опубликованный роман.
Каждый день я ездил на работу одним и тем же маршрутом — по извилистому шоссе, пролегавшему через южную часть Бирмингема.
Женский клуб. Ладно. Будем отталкиваться от этого.
Я никогда не видел, чтобы кто-то входил в то здание или выходил из него, хотя перед ним были постоянно припаркованы машины. По вечерам там горел свет, а в окнах мелькали тени — кто-то выглядывал наружу? Женский клуб. Кто знает, чем они там занимаются? Каково назначение этого клуба? Кто вообще в него входит? Никто не знает. Клуб просто… всегда был там.
Теперь же мы вступаем в царство воображения. Представьте, если хотите, небольшой городок, чьим центром является Женский клуб. Само собой, это чудесный городок. Лужайки всегда безупречны, витрины опрятны и приковывают взгляд, улицы сияют чистотой, и кажется, что в городе никогда не случается никаких преступлений.
Но, разумеется, есть ещё этот Женский клуб.
Видите, как зарождаются идеи?
Городкам, окружавшим Вифаниин Грех, я дал названия реально существующих городов. После того как книга была опубликована, я получил письмо от мэра одного из тех местечек. В письме говорилось, что мне следует приехать в их края и провести там несколько дней, дабы убедится, насколько я ошибся в своих оценках.
Вот что предложила мне мэр.
Я не поехал.
Прочитав «Грех бессмертия», сами скажите: трус я или нет?
Я до сих пор не имею понятия, что происходило в том Женском клубе. Вернее, происходит, поскольку Женский клуб по-прежнему стоит на своём месте. Быть может, все мужчины подозревают, что за стенами любого места, куда нам нет доступа, творятся странные вещи. Быть может, это всего-навсего место, где… ну… в общем, ведутся всякие дела женского клуба.
Один мой друг, женатый уже много лет, прочитал «Грех бессмертия», а потом рассказал мне, как однажды, проснувшись глубокой ночью, он лежал и смотрел на мирно спавшую рядом с ним жену. Он сказал, что думал о лошадях в темноте и опускающихся секирах и задавался вопросом: всё ли ему известно о внутреннем мире жены? Возможно, мой друг опасался, что внутри её головы есть место, куда ему запрещён вход, и кто знает, что происходит за его стенами…
Не лучше ли оставаться в неведении?
А затем он прижался к жене, поцеловал её в щеку, и всё было хорошо. В конце концов это всего лишь книга. В нашем обществе близкие люди не убивают друг друга, не так ли?
Иногда я проезжаю мимо Женского клуба. Мне до сих пор не удалось увидеть, чтобы кто-то входил внутрь или выходил наружу. Тем не менее лужайки там всегда идеально ухожены, а само здание содержится в образцовом порядке; на дорожке, ведущей к парадному входу не видно ни единой соринки. Все так, как должно быть. Члены Женского клуба, вероятно, гордятся своим домом. Им известно, как много значит внешность в этом несовершенном мире.
Поздно ночью в Женском клубе горит свет.
И где-то — пусть даже только в кошмарных пейзажах воображения — слышится стук копыт в темноте.
Перевод: Е. Лебедев
Роберт
«Корабль ночи» — это второй написанный мною роман. Но при этом — третий опубликованный. Если вам вдруг захочется узнать, как так вышло, черкните мне письмо, и я с радостью поделюсь с вами историей о тёмных извилистых путях.
Собственно, начало «Кораблю ночи» положил рисунок динозавра, до смерти перепугавший меня, когда я был ребёнком. На рисунке была изображена водоплавающая зверюга с пастью, унизанной блестящими зубами. Зверюга выныривала из тёмных вод, чтобы вцепиться в лапу птеродактиля; в небе висела полная луна, и её свет, изливаясь вниз, отражался от увенчанных белыми гребнями волн. После того как все в доме уснули, я ещё долго лежал в кровати, прислушиваясь к шороху волн, набегавших на доисторический берег, и плеску огромной, отвратительной туши, что вырвалась из мрачных глубин на поверхность. Дэвид Мур, герой «Корабля ночи», вспоминает тот же самый рисунок.
У меня также вызывают восхищение всякие машины. Особенно корабли и подводные лодки. Мне сложно представить что-то более гнетущее, чем пребывание внутри трухлявой протекающей субмарины в двухстах футах под поверхностью воды. Те подводные лодки не просто так прозвали «стальные гробы», и выжить в них могли только люди со стальной волей. Многим экипажам немецких подлодок выжить не удалось.
«Корабль ночи» представляет собой смесь мечты и кошмара. Мечта состоит из идиллических места, языка и цветовой гаммы, тогда как за кошмар отвечает Корабль ночи: он вторгается в мечту и рушит её. Собирая материал для «Корабля ночи», я взял несколько уроков погружения с аквалангом, но не смог позволить себе поездку на Карибы. Меня до сих пор поражает, что в одном из отзывов, полученных мною на книгу, рецензент затратил уйму сил, дабы описать насколько точно, на его взгляд, мне удалось передать модуляции языка островитян. Я провёл немало часов, слушая калипсо и записи разговорного диалекта Карибов.
События и впечатления из повседневной жизни автора, всегда находят отражение в том произведении, над которым он или она в данный момент работает. В период написания «Корабля ночи» я жил в тесной квартирке, расположенной в южной части Бирмингема. Это была настоящая тараканья дыра. Если честно, пока я пытался заснуть, мой слух различал, как на потолке над кроватью неистово носятся тараканы. Ко всему прочему, мои соседи сверху всю ночь напролёт слушали музыку на чудовищной громкости, так что в два или три часа ночи, можно было услышать, как прочие соседи барабанят по стенам, требуя выключить стереосистему. Странный ритмический стук, доносившийся со всех сторон в предрассветные часы, хорошо отложился у меня памяти и умудрился пробраться в «Корабль ночи». Когда в романе экипаж молотит по гниющей обшивке субмарины, это на самом деле раздражённые соседи пытаются в два часа ночи заставить замолчать «Led Zeppelin». Тараканов на потолке я приберёг для другой книги.
Теперь, спустя восемь или девять лет после первой публикации «Корабля ночи», я частенько думаю об острове Кокина. Это чудесное место, окружённое изумрудными водами, светящееся золотистым песком и овеваемое свежими пассатами; легкий ветерок раскачивает зелёные пальмы, а в воздухе витают ароматы корицы и кокоса. Его создал юноша, чья квартира смотрела окнами на автомобильную свалку; окна были забраны решётками от грабителей, а из соседской кухни долетал запах подгоревшего лука. Эх, роскошь воображения…