Роберт Мальтус. Его жизнь и научная деятельность
Шрифт:
Но кроме широких реформ, касающихся всего общества и всего экономического строя, многими для смягчения нищеты предлагается целый ряд более частных мер. Мальтус разбирает и их.
Одной из таких особенно горячо рекомендуемых мер являются переселения, способствующие колонизации новых земель и разрежению населения в наиболее густо заселенных странах. На первый взгляд, – мера, заслуживающая одного сочувствия; однако, – замечает Мальтус, – она имеет и свою оборотную сторону. История колонизации – это история тех зверств и насилий, которые творились так называемыми культурными народами над некультурными. «Какое бы мнение мы ни имели о туземцах Мексики и Перу, – говорит автор „Опыта о народонаселении“, – при чтении истории завоевания этих стран невольно приходит в голову мысль, что истребленная в них порода людей стояла выше победителей, как по нравственным своим свойствам, так и по своей многочисленности». Но главное возражение, которое можно сделать против переселений, состоит в том, что для борьбы с избыточным населением они совершенно недостаточны. Однако как временную и частную меру Мальтус переселения вполне одобряет. Он восстает против политики тех правительств, которые препятствуют выселяющимся; нет страха более неосновательного, говорит он, как видеть причину обезлюдения страны в выселениях. «Инертность народной массы и привязанность к дому – качества столь сильные и общераспространенные, что,
Для борьбы с нищетой в Англии существовали и существуют до сих пор так называемые «законы о бедных», согласно которым взимается известный налог в пользу беднейших граждан и им оказывается вспомоществование работой или деньгами. Во время появления в свет «Опыта о народонаселении» налог этот давал до 30 миллионов рублей; деньги раздавались беднякам разными способами, но, как замечает Мальтус, «без видимого улучшения в их положении». Оно и неудивительно, по мнению нашего автора. Ведь количество мяса в стране не увеличится от того, что мы станем давать по 3 шиллинга или даже по 18 шиллингов некоторым беднякам. Что же случится? Конкуренция между покупателями повысит рыночную цену мяса, и оно по-прежнему останется недоступным для беднейшей части населения. «Никто так горячо не желает, как я, – говорит Мальтус, – действительного повышения заработной платы»; но воображать, что этого можно достигнуть нарицательным повышением ее, – крайне наивно. «Заработная плата, если она держится на своем естественном уровне, представляет собою политический барометр, имеющий огромную важность: она выражает собою отношение между спросом на средства существования и предложением их, между количеством потребителей и количеством предназначенных к потреблению продуктов… Когда повышение цен съестных припасов показывает перевес спроса над предложением, то, желая поставить работника в положение, в котором он находился прежде, увеличивают цену труда, то есть спрос, и потом удивляются, что дороговизна съестных припасов продолжает расти. Это то же самое, как если бы при падении барометра, указывающем на бурю, мы стали бы, для возвращения хорошей погоды, поднимать в нем ртуть каким-нибудь механическим давлением и после удивляться, что дурная погода продолжается». Едва ли можно объяснить лучше всю тщету решения социального вопроса при помощи филантропических затей. Социальный недуг, как выразился Родбертус, нельзя лечить ромашкой.
Нечего и говорить, что в отмене стеснительных для промышленности налогов, в рабочих союзах и стачках, в организации общественных работ и т. п. Мальтус не видит сколько-нибудь действительных средств борьбы с бедностью. Вредного действия некоторых пошлин он не оспаривает, но, по его мнению, «облегчение, доставляемое уничтожением пошлины, нисколько не уравновешивает вреда, причиняемого ее наложением». Стачки кажутся Мальтусу неспособными поднять заработную плату: если стачечники и добиваются увеличения получаемого ими вознаграждения, то это покупается ими ценой отстранения от производства известного количества их конкурентов; весь рабочий класс в его целом таким образом ничего не выигрывает. В качестве полезного паллиатива – паллиатива, не лишенного к тому же и слабых сторон, – Мальтус вполне одобряет устройство общественных работ, в особенности таких, которые касаются улучшения почвы. Пересмотрев все эти предлагавшиеся в его время меры для облегчения судьбы рабочего класса, Мальтус приходит к неутешительному выводу, что никакой существенной пользы рабочим они не принесут.
Развитие бедности находится, несомненно, в известной связи с характером господствующей в стране промышленной деятельности. Многие, однако, совершенно односторонне и неправильно объясняют бедность исключительно только распространением фабрик и мануфактур, земледелие же изображают той идеальной формой, при которой страна благоденствует. Мальтус, считающий, что отличительной чертой земледелия является именно его способность давать больше продуктов, чем сколько нужно для самих земледельцев, вооружается тем не менее против такого слишком оптимистического взгляда. Земледельческие страны отнюдь не обеспечены против всех бедствий пауперизма; на практике даже замечается такое явление: население, занимающееся исключительно земледелием, бывает обыкновенно беднее населения промышленных стран. Где свободные земли встречаются в изобилии и где они легко переходят из одних рук в другие, где существует хороший сбыт для земледельческих продуктов и в то же время добывание сырья сопровождается его переработкой – там можно встретить одновременно и высокую прибыль на капитал, и высокую заработную плату. Пример подобной земледельческой страны являют собой Соединенные Штаты. Но обычный тип стран, преданных исключительно земледелию, совершенно другой. Обыкновенно в них чувствуется недостаток в капиталах, отчего прибыль бывает чересчур высока, между тем изобилие земли понижает цену хлеба; высокая прибыль и отсутствие ловкости у рабочих приводят обыкновенно к тому, что повышают цену всех обрабатываемых продуктов. Изобилие и дешевизна хлеба поощряют размножение, которое и приводит заработную плату к падению. А в стране, где заработная плата низка, где хлеб по сравнению с фабрикатами дешев, положение рабочих должно было быть самое плачевное. К причинам экономическим в земледельческих странах присоединяются обыкновенно и неблагоприятные политические условия: порабощение жителей, дурное правительство и прочее. Но Мальтус далек от того, чтобы не видеть неудобств и в чрезмерном одностороннем развитии промышленности. Исключительно мануфактурные страны находятся в еще более затруднительном положении, чем исключительно земледельческие. Они попадают в зависимость от соседей, ввозящих к ним хлеб, и чрезвычайно страдают от всех случайностей транспорта. «Торговля и фабрики необходимы для земледелия, но земледелие еще более необходимо для торговли и фабрик». Таким образом, лучшим экономическим строем, по мнению Мальтуса, был бы тот, который совместил бы в себе в должной мере обе системы – земледелия и промышленности. Страны, в которых земледелие находится в таком же цветущем положении, как и обрабатывающая промышленность, и где население, занимающееся промыслами и торговлей, не слишком превосходит своей численностью население земледельческое, лучше всего предохранены против всяких несчастных случайностей и против бедствий пауперизма. Богатство и население таких стран могут расти в течение многих столетий. Это не значит, однако, что они будут расти
Есть предел, достигнув которого, население самой цветущей страны останавливается в своем развитии. Остановка эта наступает не вдруг: с размножением населения и с уменьшением количества свободной земли прибыль землевладельца, а за нею и всякая прибыль вообще постепенно, но неукоснительно падают, столь же неукоснительно падает и заработная плата. Таким образом все уменьшается даваемое ими поощрение к накоплению капиталов и к размножению людей, покуда наконец совершенное падение прибыли и заработной платы не приведет промышленность и население к полнейшему застою. Различные причины могут немного задерживать и нарушать последовательность этого процесса, но самый процесс неизбежен, точно так же, как неизбежна граница, ея же не прейдеши, постоянному размножению людей. Не следует думать, что граница эта – истощение почвы, действительная неспособность земли доставлять пропитание всему наличному населению. Нет, благодаря частной собственности (частной собственности, господству которой Мальтус не видит конца) граница эта значительно ближе: как только земля перестанет давать прибыль землевладельцу, как только фермер и земледельческий рабочий, вследствие сокращения их доходов, окажутся в невозможности содержать свои семьи, – род человеческий остановится в своем размножении, и население будет далее пребывать в застое…
То, против чего нельзя бороться, следует принять за данное. Так как никто, очевидно, не может обходиться без пищи и так как в то же время человечество стремится размножиться быстрее средств существования, – нужно поэтому иметь постоянно перед глазами опасность перенаселения и постараться ввиду ее принять предупредительные меры. Если сам человек сознательной волей не поставит пределов своему размножению, это сделает вместо него природа; но сделает грубо и безжалостно. Смерть скосит избыточное потомство. Воображать, что мы можем бороться и с самой смертью, что мы можем оспаривать у нее ее жертвы, позволительно лишь близоруким людям. Если прогресс медицины научит нас справляться с одними болезнями, – распространятся другие, столь же губительные. «При достижении своих великих целей природа устремляется, видимо, к самой слабой преграде, оказывающей ей сопротивление. Если последняя будет усилена при содействии искусства, она направится к другому выходу, по своей прочности следующему за первым, и так далее». В древности наибольшую смертность причиняли войны и чума. Появление оспы отвратило в другую сторону «канал смертности». Новая перемена в его направлении произойдет благодаря тому, что мы научились прививать оспу, однако «в различных каналах, которыми изливается река смерти, останется по-прежнему определенная и неизменная масса воды».
Только предупредительные препятствия могут действительно ослабить или даже сделать совершенно излишним действие препятствии разрушительных. «Если народонаселение должно неизбежно сдерживаться каким-нибудь препятствием, – говорит Мальтус, – лучше, чтобы это было делом благоразумной предусмотрительности ввиду тех затруднений, которые встретит потомство, и страха пред угрожающей нищетой, чем результатом влияния прямой нищеты и болезни. Перенося вопрос на личную почву, можно сказать, что забота о благе потомства должна удерживать человека от следования одним своим – физиологическим побуждениям. Долг каждого – производить на свет только такое количество детей, которое он может воспитать и прокормить. Самообуздание в этом отношении для многих очень тяжело, а такого рода обязанности трудновыполнимы, но отсюда следует только то, что нельзя слишком строго судить за нарушение этих обязанностей, а вовсе не то, что их совсем не существует или что они не имеют большого значения».
Какими же средствами можно побуждать людей к нравственному воздержанию? Средства эти для разных классов общества различны. В высших классах привычки к предусмотрительности уже так распространены, что здесь достаточно было бы, по мнению Мальтуса, предоставить девушкам большую свободу и те же права, как и замужним женщинам. После этого нравственное воздержание не замедлит тотчас же войти в привычку всех состоятельных людей. Что же касается простого народа, то он нуждается еще в широком распространении просвещения. В Англии, где ежегодно громадные суммы тратятся на содержание бедных, слишком мало, по словам Мальтуса, делается для народного образования. А между тем, как он выражается, «правительство, не заботящееся о народном образовании, весьма далеко от совершенства». В данном случае дело идет специально об обучении народа начаткам политической экономии, которую Мальтус считал возможным ввести в курс начальных училищ.
Но, кроме просвещения, трудящимся классам не достает еще в настоящее время стремления к независимости, чувства собственного достоинства, привычек к довольству и домовитости. Как для распространения в народе знаний общество должно озаботиться его просвещением, так для привития ему этих чувств народу должна быть предоставлена большая степень гражданской и политической свободы.
«Конституционный режим, – говорит Мальтус, – имеет не только то, обыкновенно признаваемое за ним, достоинство, что народное представительство стремится обеспечить законы хорошие и равные для всех, но оно еще приучает высшие классы относиться с большим уважением к низшим, оно пробуждает в последних чувство собственного достоинства и налагает на каждого гражданина большую личную ответственность; поэтому такая форма правления оказывает сильнейшее содействие увеличению богатства и благосостояния низших классов». С увеличением же благосостояния человек делается более способным воспринимать здравые знания и следовать голосу рассудка.
Однако против нравственного воздержания в обществе высказываются иногда некоторые возражения, которые могут явиться препятствием к широкому распространению его в известных слоях населения. Говорят, например, что нравственное воздержание является своего рода отрицанием брака, освященного между тем авторитетом церкви. На это Мальтус отвечает, что с религиозной же точки зрения, следуя учению св. Павла, супружество заслуживает одобрения только в том случае, когда оно не противоречит более высоким обязанностям, иначе оно достойно порицания. Обязанности перед обществом должны быть, разумеется, поставлены выше всяких других. Говорят далее, что если нравственное воздержание станет практиковаться простым народом, это повысит цену на труд и причинит обществу большие неудобства. Тут Мальтус напоминает, что нравственное воздержание и является именно, по его мысли, средством улучшить положение народа, «а желать помочь бедному и в то же время жаловаться на высокую заработную плату значит подражать ребенку, который одной рукой отдает конфетку, а другой старается взять ее обратно и плачет, если ему не возвращают ее». Указывают наконец на то, что нравственное воздержание легко может сделаться безнравственным, потому что, воздерживаясь от брака, люди, быть может, не воздержатся от разврата. На это Мальтус отвечает указанием на существующую уже при современных порядках безнравственность. «Крайняя бедность, в особенности когда она соединяется с леностью, представляет менее всего благоприятные условия для чистоты нравов… Встречается такая степень нищеты, при которой родившаяся девочка уже заранее предназначается для разврата… Уважать себя в положении, в котором никто не уважает тебя, есть дело в высшей степени трудное».