Роберт
Шрифт:
«Ничто не может сравниться с этим, Эдди», - сказал он. «Ничего подобного. Ты увидишь. Ты полюбишь его.»
«Я уже люблю его», - сказал Эдди.
«Да, но подожди, пока он не станет настоящим человеком.»
На мгновение у Эдди задрожали губы. «Ч... что?»
«Знаешь, когда он начнёт ходить, говорить и смеяться. Вот тогда ты по-настоящему начинаешь им наслаждаться. А до этого момента, чёрт возьми, они просто милые маленькие упаковки, вот и всё.»
«Наверное, да», - сказал Эдди, испытывая огромное облегчение.
Мистер Джеффрис понимающе улыбнулся. «Как вы собираетесь
«Роберт», - быстро ответил Эдди.
«Роберт», - повторил мистер Джеффрис. «Хорошее имя. Роберт.»
«Так звали моего отца», - сказал Эдди, - «упокой Господи его душу.»
«Очень красивое имя», - повторил мистер Джеффрис.
Эдди допил портвейн. «Ну, мне пора возвращаться. Мэри держит оборону в одиночку.»
Мистер Джеффрис улыбнулся. «Когда он вырастет, Эдди, будет легче. Ты поймешь, о чём я.»
Он поспешил домой к Мэри.
Эдди осознал одну вещь, которая беспокоила его некоторое время.
Он понял, что Роберт - робот.
Он обнаружил это, только когда Роберту было почти пять лет. До этого времени он думал, что это обычное мерцание в глазах мальчика. Но однажды, сидя на диване и читая книгу, он поднял голову и увидел, что сын наблюдает за ним.
«В чём дело?» - спросил он.
«Ничего, папа. Я просто задумался, вот и всё.»
Голос, срывавшийся с губ Роберта, был идеально выверен, чтобы соответствовать хронологическому возрасту машины. Эдди, конечно, больше не думал о нём как о машине. Это был его сын, умный, тёплый, симпатичный мальчик, который, как чувствовал Эдди, скорее благоволил своему отцу.
«О чём думаешь, сынок?»
«О многом.»
Эдди пожал плечами. И тут он увидел мерцание света за правым глазом Роберта. Он на мгновение уставился на мальчика.
«Иди сюда, сынок», - сказал он.
Роберт послушно поднялся на ноги и подошёл к отцу. Эдди внимательно изучал его. Мерцание было не более чем мерцанием: случайное мерцание света далеко за правым глазом мальчика. Несомненно, это светодиод, подумал Эдди, и сам удивился тому, что до сих пор знал, что мальчик - робот.
«В чём дело, папа?» - спросил мальчик.
Эдди не хотел волновать его без необходимости. Он не хотел записывать в память сына ничего, что могло бы его расстроить. «Ничего особенного, мой мальчик. Я подумал, что у тебя царапина возле глаза.» Он похлопал его по плечу - пластик был гладким и упругим, как живая плоть. «Ты здоров, как доллар. А теперь покончи с этим и дай мне немного почитать.»
Конечно, они учили мальчика делать только добро. В памяти Роберта сохранились бережные наставления матери и отца, которые свято верили в честность, правду, любовь. Они не беспокоились о том, что внешнее влияние развратит их сына. Они знали, что он будет записывать только их собственные наставления до тех пор, пока его механизм не будет настроен на восприятие внешних предложений. Они сделают это, когда он начнёт учиться в школе. И к тому времени, по их мнению, личность мальчика будет полностью сформирована. Они гордились собой, Эдди и Мэри. Они вырастили прекрасного мальчика и вспоминали о своей покупке как о настоящем начале
Они делились своей любовью к мальчику со всеми соседями, хвастались им, показывали его, носили свою гордость за него, как тёплый плащ. Мистер Джеффрис, мистер Андерсон, молодая пара Кларков, семья Д'Алессио, полицейский Маккарти, портной, пекарь - все знали о Роберте, и все приветливо улыбались, когда Роберт и Эдди шли по улице.
Эдди забыл о том, что за правым глазом Роберта скрывается искорка, потому что она и так была едва заметна. Он рассказал об этом Мэри, но она смирилась, а потом забыла, и они продолжили воспитывать мальчика с помощью банков памяти, делая из него того человека, каким они хотели видеть своего единственного сына.
Они были удивлены, когда обнаружили, что их мальчик научился творить зло.
Открытие сделал Эдди.
Он возвращался с работы, шёл по улице к своему небольшому дому. Он кивнул Джози Д'Алессио, развешивавшей белье, поздоровался с Маккарти, проезжавшим мимо, помахал рукой мистеру Джеффрису, живущему по соседству. Он вошёл в свой собственный двор, аккуратно закрыв за собой ворота.
«Мэри?» - позвал он. Ответа не последовало. Он пожал плечами и сунул газету под мышку. «Роберт?» На этот раз, когда ответа не последовало, он слегка встревожился. Пока не услышал звуки, доносящиеся из-за гаража. Улыбка расплылась по его лицу, когда он узнал голос Роберта. Тихонько положив газету на крыльцо, он на цыпочках обошёл дом.
Теперь он слышал голос Роберта более отчётливо. Подойдя ближе, он с трудом удерживался от смеха. И тут он услышал, что говорит Роберт.
«Убивай его! Убивай! Убивай живое существо!»
По его позвоночнику пробежал озноб, и он застыл неподвижно, моргая глазами. Роберт держал на земле лягушку, из пробитого тела которой сочилась кровь. Ножом, который он взял из кухонного ящика, он продолжал наносить удары по зелено-багровой массе под своими растопыренными пальцами, напевая свою ненавистную песню.
«Убивай его! Убивай живое существо!»
Эдди отвернулся, отвращение ползло по нему, как полчище склизких насекомых.
Он пошёл в ванную и вымыл руки, а потом сел ждать Мэри. Когда она вернулась из салона красоты, он рассказал ей об этом.
«Я... я не знаю, что делать», - сказал он. «Он... откуда он это перенял?»
«Ты... ты его отругал?»
«Отругал? Нет, нет - конечно, нет.»
«Кто-то с ним возился», - сказала Мэри. «Они настроили его внутренности, чтобы он мог записывать внешние впечатления. Кто-то научил его этому.»
«Кто-то научил его убивать», - мёртвым голосом сказал Эдди. «Убивать... живых существ.»
«Кто?» - спросила Мэри.
«Кто?» - повторил Эдди.
Когда Роберт пришёл к ужину в тот вечер, его руки были чистыми, а на лице сияла ангельская улыбка.
«Привет, сынок», - сказал Эдди. «Где ты прятался весь день?»
Роберт улыбнулся и занял свое место за столом. «В бейсбольном парке», - сказал он. «Несколько парней затеяли игру.»
Глаза Эдди распахнулись от ужаса, и он посмотрел на Мэри. Лицо Мэри почти сморщилось. Это говорил её двенадцатилетний сын. Её сын лгал.