Роберт

Эллин Стенли

Но в потоке этих мыслей мисс Джилди понимала, что была одна истинная причина, по которой она не хотела появляться в учительской в эту последнюю неделю полугодия. Ей не принесли подарков, ни одного. Прежде трофеи от каждого ее класса вздымались высокими пирамидами у стены. Коробки раскрошившегося печенья, неуклюже обернутые банки варенья, шарфы, косынки, бесчисленные коробочки с носовыми платками были знаками торжества каждого учителя. И мисс Джилди, все годы в районной школе номер три смущенно гордившаяся тем, что ее пирамида

в конце каждого полугодия была выше других, на этот раз не получила еще ни одного подарка от шестого класса.

Однако когда она отпустила класс после занятий, завороженность прошла. Она заметила, что всего несколько учеников всё еще слонялись в коридоре у дверей, но Роберт оставался на месте. Когда она собирала вещи, он подошел к ней с коробкой в протянутой руке. Судя по форме, это была коробка конфет, и судя по обертке - дорогих. Машинально она протянула руку, но задержала ее на полпути. "Он никогда загладит свою вину за то, что он мне причинил, - разгневанно сказала она себе.
– И я не позволю ему".

– Да, Роберт?
– холодно сказала она.

– Это подарок вам, - сказал Роберт, разворачивая обертку под гипнотизирующим взглядом мисс Джилди.

Он аккуратно сложил бумагу на столе и поднял крышку коробки, открыв шоколадные конфеты в ней.

– Мама сказала, что это самая большая коробка, которая у них была, - с грустью сказал Роберт - Разве вы совсем их не хотите?

Мисс Джилди охватила невольная слабость.

– Ты думал, что после всего того, что случилось, я их возьму?
– спросила она.

Роберт немного подумал.

– Ну, хорошо, - сказал он, наконец.
– Если хотите, мисс Джилди, я сейчас съем одну конфету у вас на глазах.

Мисс Джилди отпрянула, будто услышав донесшееся из неведомой дали предупреждение: "Не позволяйте ему сказать ни слова больше, - возопил в ней внутренний голос, - он просто разыгрывает вас. Это одна из его ужасных штучек", и тогда она ответила мальчику:

– Почему бы это я вдруг захотела, чтобы ты съел конфету?

– Тогда бы вы увидели, что они не отравлены и не испорчены. Тогда вы, правда, поверили бы мне.

Она была готова к этому. Еще до того, как он произнес эти слова, она ощутила, что ее тело напрягается всё сильнее, предугадывая то, что, она знала, сейчас произойдет. Сам звук произнесенных слов спустил в ней перенапряженную пружину.

– Ты маленькое чудовище!
– прорыдала она и ударила наотмашь по протянутой ей коробке, отлетевшей до дальней стены, а шоколадки каскадом рассыпались по всему классу.

– Как ты смеешь!
– закричала она.
– Как ты посмел!

Ее костлявые кулачки заколотили по плечам и спине Роберта, пытавшегося увернуться.

Он полуобернулся в проходе, поскользнулся о шоколадку и упал на колени, но прежде, чем он успел подняться, мисс Джилди вновь набросилась на него, а ее кулачки молотили по нему,

как пара неутомимых колотушек. После первого удара Роберт заорал во всю силу легких, но до ушей мисс Джилди донеслось лишь слабое жужжание.

– Мисс Джилди!

Она поняла, что это был голос директора, и очевидно руки мистера Харкнесса оттащили ее так грубо, что она едва устояла на ногах, ухватившись за парту. Она стояла, обмякнув, ощущая бешеный стук сердца и тошнотворное кружение в себе стыда и страдания, стараясь вновь обрести черты расплывшегося в глазах класса.

Стайка любопытных мордашек собралась у открытых дверей. Видимо, они и позвали мистера Харкнесса, а теперь он сам выслушивал Роберта, который то что-то говорил, то ревел, и во всём был полный беспорядок. Да, мелькнула в затуманенной голове мисс Дейзи смутная мысль, это, должно быть, пятна от шоколада. Пятна шоколада повсюду в ее любимом чистом классе. Потом Роберт ушел, лица у двери тоже пропали, и дверь за ними закрылась. Остался только мистер Харкнесс, и мисс Джилди видела, как он снял свои очки, тщательно протер их, потом удалил на расстояние вытянутой руки и внимательно осмотрел перед тем, как опять водрузить на нос.

– Ну, мисс Джилди, - сказал он, будто обращаясь скорее к очкам, а не к ней, - это уже дело серьезное.

Мисс Джилди кивнула.

– Меня тошнит, - сказал он спокойно, - буквально тошнит от мысли, что кто-то в школе, в которой я пытался внедрить подобающие педагогические методы, применяет физические наказания.

– Это совсем не так, мистер Харкнесс, - возразила мисс Джилди нетвердым голосом.
– Да, я ударила мальчика и знаю, что поступила неправильно, но это был первый раз в моей жизни, когда я подняла, я даже пальца не подняла на ученика. И если бы вы поняли мои чувства...

– Да, - сказал мистер Харкнесс, - именно это мисс Джилди, я хотел бы понять.

Он кивком показал ей на кресло, и она бессильно присела.

– Теперь, пожалуйста, объясните мне всё с самого начала, как вам это представляется.

Это было сложно и еще труднее от того, что мистер Харкнесс стал лицом к окну. Вынужденная обращаться к его спине, мисс Джилди ощутила себя говорящей в пустоту, но она, насколько была в силах, овладела фактами, изложила их, не сдерживая чувств, и откинулась в кресле, совершенно изнуренная.

Мистер Харкнесс долго молчал, а потом медленно повернул к ней лицо.

– Я не практикующий психиатр, - сказал он, наконец, - хотя как работник просвещения я весьма интересовался этой областью. Но я не думаю, что нужен большой опыт, чтобы определить столь ясный и очевидный случай, свидетелем которого я здесь стал. И, - добавил он сочувственно, - столь трагический.

– Но ведь может быть, что Роберт просто...

– Сейчас я говорю не о Роберте, - спокойно и рассудительно сказал мистер Харкнесс.