Робеспьер детектив
Шрифт:
В передней появляется темноволосая женщина лет двадцати пяти. Эта особа выглядит очень несчастной, лицо ее кажется каким-то бесцветным. Своим внешним видом она чем-то напоминает перепуганную мышь. Серое мрачноватое платье делает ее еще более незаметной. Поразительно, с каким ужасом эта женщина смотрит на старуху.
– Анна! Где тебя черти носят!
– кричит на нее Режан.
– Я следила за тем, как разгружают наши чемоданы, мадам, испуганно произносит девушка.
– Вы мне велели...
– Ничего я не велела!
– перебивает старуха, ударив Анну по лицу.
– Не
Да, я женщина невозмутимая, но человеческие чувства мне не чужды. Как жалко бедную невестку!
– Мадам, - обращаюсь я к Режан, чтобы та оставила Анну в покое.
– Вы хотите завтрак в комнату или будете завтракать со всеми?
– Конечно, в комнату! Черт бы вас побрал, глупая женщина! набрасывается она на меня.
– Я не собираюсь завтракать со всеми этими олухами, которые скоро понаедут! Они мне испортят аппетит.
– Совершенно с вами согласна, мадам, - невозмутимо отвечаю я.
– Как вам будет угодно!
За годы работы я уже привыкла к любым недовольствам.
Режан ничего не отвечает и гордо удаляется.
– Ужасная старуха!
– говорит горничная.
– М-да, когда попадаются люди вроде этой Режан, становится невыносимо!
– киваю я.
– Угодить им невозможно, что ни делай, они всем будут недовольны, начнут скандалить, жаловаться! Они постоянно будут ставить нам в пример другую гостиницу, где якобы еда вкуснее, кофе горячее, постели мягче, гобелены на стенах красивее. Бороться с этими господами бесполезно, единственный выход - не перечить им, слушать, кивать, улыбаться. Ох, и намучаемся мы с этой старой каргой. Бедная невестка, Режан ее совсем замучила. Представляю, какой вредный у этой старухи сынок.
– Он уже год как умер, - сообщает горничная.
– Я спрашивала у кучера Режан. Сынок старухи был болезненным и хилым, во всем слушал свою жуткую мамочку! Это она нашла ему невесту, тихую безответную сироту. И Режан мучила ее, ела поедом, иногда даже била, а сынок не вмешивался ни во что.
– Ох, ужас!
– вздыхаю я.
– Иногда я радуюсь тому, что осталась старой девой!
А вот и следующие постояльцы - двое молодых людей.
Один из них Шарль Броше - держится вызывающе. На его лице играет насмешливо-нахальное выражение. Говорит он с усмешкой в голосе, высоко подняв подбородок. Его внимательные черные глаза пристально изучают мое лицо. Если верить моему жизненному опыту, этот человек любит быть в центре внимания. Мне не очень нравятся подобные молодые люди. От них много проблем. Боюсь, рано или поздно этот тип нагрубит старухе, а тогда жди беды.
Другой, Николя Жакоб, смирный, застенчивый юноша - полная противоположность Броше. Судя по всему, он принадлежит к тому типу людей, которые предпочитают тишину и покой шумным компаниям. В отличие от Броше, Жакоб обладает примерными манерами, но они у него какие-то натянутые и неестественные. В разговоре Жакоб отводит глаза от собеседника, а голос его немного дрожит.
Если Броше не поругается с Режан, то с этими приятелями трудностей не будет. Такие люди обычно довольны всем и никогда не жалуются... Хотя странно, что двое молодых людей решили остановиться в загородной гостинице...
Ладно, это их дело. У меня и так забот хватает.
А вот еще одна гостья. Мадемуазель Орильи, известная актриса, которая прославилась не только игрой на сцене, но и своими картинами. Ее считают очень талантливой художницей. Это молодая дама, одетая по последней парижской моде, приветливая, но немного высокомерная.
– Я бы хотела сделать зарисовки и этюды, - говорит она мне.
– Не беспокойтесь, мадемуазель, природа тут восхитительна, вы не разочаруетесь, - заверяю я ее.
– Я уже успела в этом убедиться, - улыбается Орильи.
– Тут действительно очень красиво. Подобное окружение способствует вдохновению. Думаю, здесь я смогу найти что-то подходящее для моих картин! Искусство - вещь непостижимая...
– Я совершенно с вами согласна, - вежливо останавливаю я даму, не выношу слушать рассуждения об искусстве.
– Не хотите ли взглянуть на ваши апартаменты? Вас проводят.
– Да, конечно, - кивает художница.
Только высказав свои суждения о современном искусстве, Орильи следует за горничной.
С этой мадемуазель нам тоже повезло. Люди искусства обычно народ не вредный, хотя немного странный и капризный. Однако угодить им легко. Только слушать их рассуждения об искусстве невыносимо! Ох, уж эти дамочки-художницы, их развелось слишком много за последние годы!
Хотя... эта особа чем-то отличается от своих коллег. Конечно, легкая надменность и отрешенность у нее есть... но еще в этой даме чувствуется какая-то хитрость... скорее коварство... Не могу понять, почему я так думаю, но я уверена... Ох, мне-то что! Как постоялец такая гостья - просто находка!
А вот и следующие - супружеская пара, мсье и мадам Перналь, они довольно часто посещают "Белую лилию".
Молодая красивая дама с помощью мужа выходит из кареты. Всем своим видом женщина дает понять, что сейчас упадет в обморок.
– Ох, - стонет она.
– Мне дурно. В этом ужасном экипаже так душно.
Супруг обнимает ее.
– Все хорошо, дорогая, - ласково говорит он.
– Мы уже приехали.
– Мне очень плохо! Ты же знаешь, что меня укачивает в каретах! Ох, и дорожная пыль очень вредна для моего слабого здоровья!
– чуть ли не плачет дама.
В подтверждение сказанного, она начинает кашлять.
– Мадам и мсье Перналь, мы рады вновь вас принять, приветствую их я.
– Думаю, вам лучше отдохнуть.
– Да, вы правы, - печально произносит дама.
– Мне надо выспаться... Ах, чтобы не забыть... Передайте вашему повару, что он должен каждое утро готовить мне овсяную кашу! У меня больной желудок.
– Как вам угодно, мадам, - отвечаю я.
– Вас проводят в ваши апартаменты.
Наверно, мадам Перналь хочет поскорее отдохнуть и быстро удаляется. Обычно мадам начинает описывать свои недуги.
– Эта вечно больная мадам - наказание!
– вздыхаю я. Сейчас у нее больной желудок... а чем она была больна, когда приезжала прошлый раз... по-моему, у нее было что-то вроде чахотки... А она еще так молода! Представляю, какая невыносимая она будет в старости...