Робин Гуд с оптическим прицелом. Путь к престолу
Шрифт:
Примерно через неделю после отъезда Алианоры уехала и Маша. Она решила отправиться навестить свою милую маму — мою ненаглядную тещу. Ненаглядная она потому, что я со дня свадьбы толком ее и не видел. Так, мелькала пару раз, а все остальное время — ни ты боже мой! Только какие-нибудь вкусности из своего Нотингема с оказиями присылала. Прямо, идеальная теща…
В связи с беременностью Маня день ото дня зверела все сильнее и сильнее. Наконец, я осознал: еще денек в таком духе — и я удавлюсь! Но одернуть Машу просто рука не поднималась. И тут на выручку снова пришла ее величество королева Франции…
— Ваше
— Ну… Наверное вы и правы… — я потер переносицу и задумался. — А выход? Где выход-то?..
— Отправьте ее к ее матери…
— Как? Да если я предложу ей это — меня даже отпевать не выйдет! — Я аж содрогнулся от такой перспективы, — Она ж меня в порошок сотрет!..
Дапкунайте французская усмехнулась:
— Все-таки никогда не перестану удивляться мужчинам. Видит бог, вы — просто дети! То есть вы, разумеется, очень умные, очень предусмотрительные, очень серьезные, но все равно — дети! Во всяком случае, во всем, что касается нас, женщин!
— В смысле? То есть, объяснитесь, ваше величество…
— Возможно, я удивлю вас, мой король, но ваша супруга только и мечтает о том, чтобы уехать к своей матери. И она все ждет, что вы сами ей это предложите, — Ингеборга снова усмехнулась. — А вы все не предлагаете и не предлагаете… Может, поэтому она и злится, как вы думаете?
Во как! Я, тут значит, мучаюсь, и только потому, что не понимаю, чего она хочет?! А фамилие мое, не иначе, Кашпировский, блин! Я ж прославился тем, что мысли читать умею! Как букварь, ага?..
Постой, постой твое Гудковское величество, горячку не пори…
— Ваше величество, а вы… вы уверены?..
Экс-королева улыбнулась и чуть заметно покачала головой:
— Я могла бы быть уверена, мой король, или не уверена, если бы я предполагала. Но я просто знаю: ваша супруга сама поведала мне о своих чаяниях и надеждах…
Ну, раз так, то так тому и быть. Тем же днем я поинтересовался у Маши, не хотелось бы ей навестить свою матушку? По засиявшим глазам и зарумянившемуся лицу моей ненаглядной было очевидно: Дапкунайте из Франции не обманула. Хорошо! Значит, завтра же с утра и отправим…
Маша отбыла в Нотингем под конвоем Шервудско-Нотингемского полка и валисского конно-стрелкового эскадрона. Я очень попросил ребят повнимательнее охранять их королеву, и нарвался на клятву на крови, что с головы Маши и волос не упадет, пока жив хоть один из ее защитников. Пехотинцы резали себе руки кинжалами и скрамасаксами, кавалеристы размахивали окровавленными мечами и все вместе галдели так, что заглушали даже колокола в ближних церквях. Ветераны первого пехотного орали, что я их знаю не первый день, и что ежели что, то еще как, причем моментально и максимально мучительно! Валлисцы завывали, что Марион — их родственница и что за родственницу они любого порвут почище, чем твой Трезор — тапки! Ну, вот и ладушки: можно быть спокойным за жизнь супруги и наследника.
Покидая Тауэр, Маша заставила Ингеборгу, которую она по сю пору полагает своей придворной дамой, поклясться, что та позаботится
…Дорога, по которой двигался Машин кортеж и «провожающие его лица» была не похожа на обычную для этого времени кривую и узкую тропинку, названную «дорогой» лишь по недоразумению. Нет, это была широкая, прямая как стрела, дорога, вымощенная белыми известковыми плитами. Тесть Мурдах сообщил мне, что ее построили римляне, но, честно говоря, я усомнился в истинности этого заявления. Где Рим, а где Британия? Не, римляне вроде тут воевали, но чтобы еще и дороги строить? Ой, вряд ли…
Мы — принц Робер, Владетель Англии; архиепископ Кентерберийский, Великий Сенешаль Англии, Лорд Пяти портов — граф Солсбери, Великий Кастелян тамплиеров в Англии — все вместе со своими отрядами отправились в путь проводить Машу первые миль девять-десять. Разумеется, вместе с нами отправилась и Ингеборга Французская, которая ехала со своей подругой в карете, о чем-то шушукаясь. Пообочь кареты скакали первые лица государства, впереди двигались валисские конники, а сзади топали Шервудцо-Нотингемцы и трусили неспешной рысцой дружины всех перечисленных выше. Все это многолюдство растянулась на добрых два кэмэ, и переговаривалось, гудело и галдело так, что любой потенциальный враг должен был дать деру задолго до приближения кортежа.
Но вот, наконец, точка расставания. Возле небольшой часовни мы отъехали в сторону, экс-королева Франции вышла из кареты и уселась на лошадь, заботливо подведенную отцом Туком, солдатики построились чуть в стороне. Наступила минута прощания…
Первым к Маше подъехал ее отец — Великий Сенешаль. Он спешился, крепко обнял дочь…
— Держись, доченька, — произнес он внезапно севшим голосом. — Я буду день и ночь молиться за тебя и за твое счастливое разрешение от бремени.
Голос его прервался, на глазах вдруг навернулись слезы:
— Вот, — он протянул Маше небольшой свиток — передай матери. А на словах передай, что я люблю ее, — голос Ральфа Мурдаха дрогнул, — люблю больше жизни, и что лишь государственные дела не позволяют мне быть возле нее столько, сколько я хочу. В моей жизни только двум женщинам есть место: ей и тебе, маленькая дочурка моя…
Он преклонил колено и отчетливо произнес:
— До свидания, моя королева. Я жду вас с наследником престола, дабы присягнуть ему на вечную верность.
С этими словами он поднялся, вскочил на коня и отъехал в сторону, грызя свои длинные усы. Да-а… Мужик-то, реально — романтик. А так ведь и не скажешь… Надо бы выпить с ним, что ли?.. По душам потрепаться, за жизнь побазарить…