Робин Гуд с оптическим прицелом. Путь к престолу
Шрифт:
От подобной перспективы де Литль дергается, а потом, понурившись, сокрушенно вздыхает:
— Это верно… Только, ваше великство… ежели что… ну, то есть, ежели она… так я… эта… того… чтоб, значит… а уж тогда…. эта…
— Джонни, если ты хочешь, чтобы я тебе отвечал, умоляю: спрашивай внятно? Идет?
— Ага… — Маленький Джон собирается с духом, и вдруг выпаливает на одном дыхании, — Ежели она крутить подолом начнет — поколочу! И пущай тогда не обижается! Вот…
— А вот это уж твое дело, — сообщает отец Тук. — Ибо сказано в Писании: «Жена да убоится мужа своего!»
От этого ответа де Литль изрядно повеселел,
…Как и было решено, Большая Королевская Охота состоялась. В воздухе уже ощутимо пахло весной, и, если я не ошибаюсь, на календаре уже давно был март месяц…
Мы выехали из Тауэра таким могучим коллективом, словно собирались охотиться не на оленей, а на тиранозавров. Нет в самом деле: сопровождать высокопоставленных охотников выехал весь Первый Лондонский кавалерийский полк и почти все конные части помельче. Плюс самих охотников — тыща без малого. Ох, блин, как бы после такой охоты не пришлось британских оленей в Красную книгу заносить. С пометкой «Исчезающий вид»…
Я как-то не ждал ничего плохого от этой охоты. Не ждал до тех пор, пока не сообразил: охота в эти времена — это тебе не прогулка следопытов по дремучим лесам и, уж тем более, не сидение в засаде, в ожидании возможной встречи с искомой добычей. Охота в здешнем понимании — это бешенная скачка по полям, лугам и перелескам со сворой собак и сворой таких же отморозков вроде тебя. Тут, оказывается, зверя не убивают с дальней дистанции, а стараются сперва догнать, а потом прирезать с близкого расстояния чем-то вроде кортика. Короче говоря, рай для любителей конного спорта. Жаль только, что я к таковым не отношусь…
…Первый день Большой Королевской Охоты не принес мне никаких особенных разочарований. Мы всей толпой неспешно двигались куда-то, где, по утверждению дяди Вилли и тестя Мурдаха должны были водиться олени. К вечеру мы прибыли в довольно уютный королевский лагерь, загодя разбитый высланными вперед слугами. Вечер прошел очень мило: легкий ужин примерно из двадцати пяти блюд, немного вина — не более четырех сорокаведерных бочек на всю честную компанию, несколько музыкантов — так с полсотни, не более. Когда все обожрались и упились до полного изумления, начались танцы.
Честно говоря, я их как-то не очень запомнил, разве вот замполит Адипатус скакал козлом среди палаток и орал дурным голосом что-то о том, что если прекрасная леди де Леоне не ответит ему взаимностью прямо сейчас, он немедленно повесится. Чем навечно погубит свою душу, что будет на совести жестокой красавицы.
Отчего-то я был уверен, что экс-королева Франции откажется удовлетворять страсть похотливого архиепископ Кентерберийского прямо посреди лагеря, а потому велел Джону выловить расшалившегося примаса Англии и макнуть его пару раз в ближний ручей. Под вопли макаемого брата Тука я и заснул…
Утро встретило меня на удивление чистым, будто бы свежеумытым небом, на котором, словно полотенце застыло единственное кипенно-белое облако. Лучи поднимавшегося солнца золотили металлические навершия палаточных кольев, уже запели ранние птицы, и, казалось, все вокруг дышит миром и покоем. Умывшись в ручье, я позавтракал и, не чая над собою беды, отправился седлать своего коня.
Возле коновязи меня ожидало серьезнейшее разочарование.
— Ваше величество! — конюший из каких-то далеких Машиных родичей по материнской линии лучась от гордости показывал мне статного красавца краковой масти. — Ветер ему кличка, и ей-ей — не зря! Впереди всех помчитесь!..
— Это, братец, конечно неплохо, а как насчет во-о-он того?
— Отличный выбор, ваше величество!
Это уже вступил в разговор другой конюший — родич фон Паулюса. Тот вытащил парня откуда-то из Германии, и вот уже третий месяц фашист у меня на службе…
— Надежный и очень сильный конь, ваше величество, — немец похлопывает по шее громадного и спокойного на вид битюга. — Это настоящий боевой конь, прямо из Фатерлянда. Рыцарский конь, ваше величество.
Вот на нем мы и поедем. Этот здоровяк вряд ли сильно быстрый, а к тому ж наверняка поспокойнее Ветра.
— И как же зовут этого красавца? — я подошел к коню и протянул ему круто посоленный кусок хлеба. — Ну, будем дружить?
Битюг вежливо сцапал губами угощение, благодарно фыркнул и мотнул головой. Вроде бы утвердительно…
— Адлер, ваше величество. Адлер его звать. А по-вашему это…
— Я в курсе, что это — орел. Ладно, орел: седлай-ка мне этого Орла и веди к моей палатке.
— Так точно! — Рявкнул немец, выпучив от усердия глаза. — Будет исполнено!..
Так-с… Ну, ладно: Адлер — так Адлер… Хорошо, что хоть не Сочи… Японский бог! Сейчас бы в Сочи, в поселок Красный Штурм, чтобы вместо этого идиотского туманного Альбиона под солнышком искрилось ласковое Черное море. И чтоб выкупаться на полную катушку… А потом — шашлычок. Под пиво, а не этот идиотский эль. И персиков. Под коньяк… И чтоб НИКАКИХ ЛОШАДЕЙ!!!
Хорош! Хорош, я сказал! Тоже мне: включил ностальгию, понимаешь ли, на всю катушку и разнылся, как Машка беременная… Машка… Машенька… Блин, вот ведь чуть до суицида не довела, а теперь — не хватает… Едрить твою в коромысло!..
Я шел по лагерю, грыз травинку и размышлял. Черт меня дернул согласится с королевой Ингеборгой и устроить эту дурацкую охоту. С куда большей охотой я бы смотался к Маше. Хоть на денек. Соскучился ужасно. Она-то — с мамой. А я тут — один… Кстати, неплохо было бы отыскать все-таки мою неизвестную героиню-мать. А то, письмо она мне написала и все. Ни слуху, ни духу. Может, ее папа Дик пристукнул втихаря? Запросто мог… А жаль, тетка она, говорят, неглупая… Эх, найти бы ее, притащить к себе… Хорошо было бы: ежели кто вдруг в моем происхождении усомнился — нате вам! Родная мамаша подтвердить может!