Робин Гуд
Шрифт:
Дружный смех встретил гостя под закоптевшими от костра сводами пещеры. Недобрый смех. А этот – русоволосый, сероглазый – сам проклятый Робин Гуд, ни с кем его не перепутаешь, расступаются перед ним разбойники. Он не смеется.
– Милости прошу, шериф города Ноттингема. Чувствуй себя как дома – ты ведь здесь всех знаешь.
– Как я могу вас знать, разбойники? – вскинул голову шериф. – Знаю лишь эту змею, что пригрел на груди – Рейнольда Гринлифа! Было б наше знакомство короче, кабы угадал я в нем грабителя!
– Длиной с пеньковую
– Это еще почему? – мысль о неминуемой смерти придала шерифу мужества. – Кому, как ни королевскому шерифу, называть разбойников разбойниками, а грабителей – грабителями?
– А кто сделал разбойников разбойниками, грабителей – грабителями? – гневно сверкнули серые глаза Робин Гуда. – Что ж, встряхнем твою память. Говори, Клем!
– Разве ты не знаешь меня, лорд шериф? – выступил вперед широкоплечий разбойник. – Не думал я бродить по дорогам, честно служил свинопасом моему господину лорду Этельреду. Но его родовые земли отсудил с твоей помощью норманн Гийом де Бор. Не захотел мой лорд подчиниться неправому суду, заперся в своей усадьбе. Тогда осадили нас люди де Бора с твоими стрелками. И была страшная бойня. Моего лорда, и всех сыновей моего лорда, и всех его слуг перебили норманны. Один я уцелел из могучего дома – брошенный в канаву с тяжелыми ранами. А теперь ты говоришь, что не знаешь меня?
– Говори ты, Скэтлок! – сказал Робин Гуд.
– И меня ты не знаешь, лорд шериф? – спросил рыжеволосый Скэтлок. – Не собирался я быть разбойником, жил в веселой деревеньке Тисби, где жимолость над каждым крылечком. В тот год случился недород – не расщедрилась земля ни на ячмень ни на рожь. Но вы собрали все налоги до фартинга. И зимой нам осталось варить старые ремни, чтобы не околеть с голоду. И чтобы не умерли мои дети я поймал в лесу жирного фазана. По твоему приговору мне должны были отрубить руку, если б я не сбежал в лес.
– Говори ты, Алан, – сказал Робин.
– И я не думал тешить лютней медведей, – засмеялся певец, откинув рукой длинные светлые кудри. – Я учился грамоте у добрых монахов и собирался идти пешком в ученый Оксфорд. Но на празднике в Ноттингеме меня оскорбил твой пьяный стрелок. Мы оба были при ножах и сошлись в драке. Я ранил твоего стрелка и заставил съесть свои слова с уличной грязью. И хотя сотня свидетелей могла сказать, что драку затеял норманн, твое правосудие обернулось против сакса. Я должен был быть брошен в тюрьму, но сбежал в лес.
– Довольно ли тебе, лорд шериф, или ты хочешь слушать до утра? – спросил Робин Гуд. – Посмеешь ли ты еще раз назвать нас разбойниками?
– Я не надеюсь, что тебе нужен выкуп, сакс, – негромко проговорил шериф. – Думаю, что тебе нужна моя жизнь.
– А ты отпустил бы меня ради выкупа? –
Всю ночь проворочался шериф под дуплистым старым дубом. Но не холод и сырость гнали прочь его сон. То загоралась в его душе надежда, что верная дружина успееет найти дорогу к разбойничьему логову, то гасла, и страх сжимал сердце ледяной рукой. И вновь вставали перед его глазами лица людей, которых его правосудие загнало в лес. Жестокой будет их месть, жестокой и страшной! Ах, не в пору затеял он охоту за зеленым оленем! Крепки оказались у зверя рога… Вот он, его последний рассвет!
– Хорошо ли тебе спалось, лорд шериф? – Мартовские льдинки сияли в глазах Робин Гуда, невеселой была его усмешка.
– Долго ли ты хочешь мучить меня, Робин Гуд? Я не хочу ночевать здесь второй ночи – уж убивайте меня сразу!
– Я не буду тебя убивать, – спокойно сказал Робин Гуд, и серый лед марта вновь заплескался в его взгляде.
– …Что ты сказал? – шериф отступил на шаг: он хорошо знал, что не убивать можно по разному. Можно уморить голодом или жаждой. Можно закопать живьем в землю… Можно… Ох, зря он надеялся на легкую смерть! Шериф испугался, что мужество оставляет его – неужели он упадет сейчас на колени, понапрасну моля не мучить его слишком жестоко?
– Бог сам отдал тебя в мои руки, шериф, – гордо произнес Робин Гуд. – Пусть это будет тебе уроком. Поклянись на мощах в твоем мече, что оставишь в покое вольных стрелков.
– Ты хочешь отпустить меня?! – не совладав с собой, закричал шериф. – Ты смеешься надо мной?! Так не делают!
– Так делают саксы, – спокойно ответил Робин. – Клянись и убирайся прочь – Шервуду не нужны твои грязные кости.
– А еще бранил тогда короля Ричарда, – негромко сказал Алан э'Дэйл Малютке Джону, и с грустью и любовью взглянул на Робин Гуда.
Шериф поднял вверх крестовину меча. И полные весенних соков дубы и вязы стали свидетелями клятвопреступления.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Стрельник
Глухая полночь заволокла небо тучами: не видно полной луны. Но и темнота казалась недостаточным укрытием лесничему Черному Биллю: воровато озираясь по сторонам приближался он к крытому соломой домишке на самой окраине города Йорка.
Негромко постучал Черный Билль в крепкую дверь.
– Ступай откуда пришел, – ответил изнутри сердитый дребезжащий голос – не поймешь, мужской или женский.
– Не уйду, пока не повидаю Хромого Стрельника из Йорка, – ответил лесничий, потихоньку осеняя себя крестным знамением.
– Я-то Хромой Стрельник, а ты кто? – ответил голос. – И чего ломишься ко мне, когда у меня работы невпроворот?
– Я королевский лесничий Билль из Ноттингема. А зачем к тебе ходят в полнолунье, ты и сам знаешь.