Робин Гуд
Шрифт:
– Но ведь это же так трудно, так опасно! – воскликнула девочка.
– Ты права, и трудно, и опасно. Но необходимо. Разве выживет страна, если ее никто не будет очищать от преступников, от воров, от разбойников? Разве будет прочна королевская власть, если изнутри Англию, как ржавчина, будет разъедать смута? Да, мало, кто любит вершителей закона. Шерифам баллад не посвящают! Мы ведь ловим, вешаем, в лучшем случае отправляем на галеры… Не рыцарское занятие. Но без него страны не будет! Власть короля опирается на рыцарскую честь
А многие называют жестоким! Да и ты решила, что я жесток, когда помнишь, я приказал повесить тех троих разбойников?
– Я была не права! – твердо сказала Изабель.
– Права, как выяснилось. С помощью этих несчастных мы сумели прорваться через тот злополучный мост.
Сэр Эдвин умолк, налил себе еще стакан вина и пил его небольшими глотками, стараясь не смотреть на девушку. Его неодолимо тянуло к ней, и он понимал, что еще немного и перестанет сопротивляться. А она будет этому только рада! Дуреха!
– А если не вернется король Ричард? – вдруг спросила Изабель, даже не стараясь скрыть дрожи в голосе. – И королем станет принц Джон, от которого всем только плохо. Вы ему тоже будете служить?
– Буду служить королю, пока он есть! – не раздумывая, ответил шериф. – Англии, пока она есть. Каков бы ни был король, он осуществляет саму идею власти, идею государства, данного народу Богом. Да, власть может быть в какой-то момент плохой, но она должна быть! И король может быть плохим, уже бывали такие. Но без короля нельзя! Поэтому я буду защищать власть и закон, пока они существуют.
Он, наконец, посмотрел в лицо Изабели и увидел в ее глазах такой нескрываемый восторг, что ему стало стыдно. Несет какую-то пьяную высокопарную чушь, а она восхищается.
– Вы – самый настоящий рыцарь! – прошептала девушка. – Вы и без баллад самый лучший. Ой, послушайте… а ванна? Вода-то остынет!
– Ты права, – он поднялся из-за стола. – Ступай-ка в свою комнату, чтобы я мог раздеться и влезть в эту бочку.
– А другие рыцари не стесняются своих слуг! – вновь краснея, заметила девушка.
– Ты не служанка. Только что я сказал мастеру Лойду, что ты – моя приемная дочь. Дочерям наготы не показывают. Ну, ступай, ступай!
Через некоторое время Веллендер, блаженствуя, окунулся до самого подбородка и закрыл глаза.
Однако просидеть в упоительно теплой воде ему удалось совсем недолго. В комнату неожиданно ввалился Мервин и с порога доложил:
– Сэр! Стражник просил передать: вас спрашивает какой-то человек.
– Ну и что? – Веллендер даже не скрывал возмущения. – Ради этого я должен вылезать из ванны? Такое срочное дело?
– Стражник говорит, что этот человек назвался вашим братом. Хотя это не мельник Роберт Кей, уж его-то у нас
Несколько мгновений шериф оценивал слова слуги, потом вдруг понял, что они означают, и не вылез, а просто вылетел из бочки, расплескав часть воды по каменным плитам пола.
– Одеться подай! Живо! Да быстрее же! И зови, зови его сюда!
Набросив котту прямо на голое тело, наспех вдев ноги в сапоги, сэр Эдвин бегом кинулся к лестнице, вдогонку за Мервином.
Глава 5
Надо успеть!
– Ты действительно хорошо все обдумал?! Хотя бы прикинь, чем это может обернуться!
Никогда еще Робин Гуд не слышал в голосе Малыша Джона такой тревоги, никогда не видел, чтобы круглое веснушчатое лицо добродушного великана выражало такое отчаяние. Только твердая привычка никогда и ни в чем не спорить со своим предводителем, только многолетняя слепая вера во всегдашнюю, не требующую подтверждения правоту Робина не давала Малышу помешать Гуду сделать то, что он, Малыш, считал полным безумием.
– Я прекрасно понимаю, на что иду, – спокойно проговорил Робин, для верности опуская руку на плечо своего друга, как делал, когда видел его сомнение или неуверенность. – Но у меня просто не осталось выбора. Никакого. Пойми! Я не знаю больше ни одного человека, способного что-то придумать, а главное, способного что-то сделать!
– Надеюсь, ты хорошо подумал! – с горечью воскликнул Джон. – Но, как бы там ни было, я иду с тобой.
– А вот этого делать нельзя, – теперь Робин говорил уже тоном приказа. – Тебя слишком многие знают и в лицо, да и по росту. Вдвоем мы можем просто-напросто не добраться до цели и потеряем драгоценное время. Нет, друг, ты останешься с Мэри и с братом Туком и будешь ждать меня. Или моих известий.
– Или известия о том, что тебя повесили! – вырвалось у Малыша Джона, и Гуд понял: великан едва владеет собой.
Они сидели втроем в той самой харчевне, где месяц назад доверчивый шпион разбойников брат Тук так легко попался на подсунутую ему «наживку». Ранним утром Робин и Мэри вернулись в город (ночью это было бессмысленно и небезопасно), и Малыш встретил их едва ли не у самых ворот, а брат Тук – на пороге харчевни.
– Мне не к кому больше обратиться! – твердо повторил Робин. – А время уходит. Вы же все не против короля? Вы тоже хотите, чтобы Ричард вернулся в Англию?
– Хотим, конечно! – без раздумий воскликнул Малыш. – При нем разбойничать было труднее, что верно, то верно, но и беззаконий кругом творилось в десять раз меньше. В конце концов, нам много не надо – не вырубят же они Шервудский лес?
– А за благое дело Господь воздаст совершающему его! – проговорил монах, долгое время молчавший (скорее всего, он сокрушенно обдумывал свой промах). – Раз решил идти, иди, Робин, а мы, все вместе, за тебя помолимся.
– Но хотя бы меня возьми с собой! – взмолилась Мэри.