Робин Гуд

Измайлова Ирина Александровна

– А что ты мне посоветуешь?

Малыш развел руками и от волнения отправил в рот едва ли не половину куропатки.

– Уж и не знаю, что тут посоветовать! Ты же не будешь причинять своему брату зло. Это ведь грех, верно?

– А грабить людей на дорогах не грех? – насмешливо спросил Робин. – Спохватился, вспомнил о грехах!

– Ну, все же… Одно дело, чужие люди, богатые, жадные, а другое дело – твой собственный брат.

Гуд задумчиво тянул вино и молчал. Потом заговорил, и на этот раз его голос прозвучал очень серьезно:

– Знаешь,

я за это время не раз и не два думал обо всем этом… Ведь, как мог бы поступить на его месте кто другой? Обнаружилось, что его брат-близнец, оказывается вор и разбойник. Позор, верно? Позор! А потом он, ко всему прочему, узнает, что их с новоявленным братцем настоящий отец, оказывается граф Лестер! Значит, в случае удачи, справившись с самозванцем Винсентом, можно получить титул графа и немалые богатства. Делить их с разбойником? Была охота! Как думаешь, что лучше всего сделать в таком случае?

Джон доконал куропатку и почесал жирным пальцем в затылке.

– Как сказать! Тут подумаешь…

– А нечего тут думать! В самом начале можно было поступить просто: приколоть его мечом, брата этого, снять крест, спрятать, и никто ничего, никогда не узнает. Ладно, сразу не убил, растерялся, да и про папашу-графа до поры не знал. Ну, явился этот самый братец прямиком к нему в дом. Сам же рассказал все подробности, и еще вино пить уселся. Сыпануть туда чего-нибудь, вот и кончено. Глупо это было бы, а? Очень даже умно!

Малыш заел мясо лепешкой, запил вином и вздохнул так глубоко, что едва не втянул в рот весь стакан.

– Может, и умно! – произнес он с грустью. – Может, Робин, это и было бы умно. Но тогда, чем бы твой брат Эдвин отличался от вашего дяди Винсента?

– А вот это верно! – расхохотался Робин. – Эдвин пошел не в дядю. Эй, погляди-ка: ворота открываются. Не решили ли монахи взять с нас деньги за то, что мы жжем их дрова?

К сидящим возле костра мужчинам неспешно приблизились две фигуры в черных, подпоясанных белыми веревками сутанах. Оба монаха учтиво поклонились и тот, что, судя по всему, был старше, сказал:

– Мир вам, братья! Его преосвященство епископ Антоний послал нас узнать, что привело двоих путников к стенам обители? Вас застигла в пути ночь?

Робин запоздало вспомнил, что следует подняться перед особами духовного звания, но покуда он избавлялся от зажатого в одной руке крылышка куропатки и от полного стакана в другой руке, ответить успел Малыш Джон:

– Мы, милые братья, ехали как раз в вашу обитель, к его преосвященству. Да не решились стучать и отрывать вас в вечерние часы от святой молитвы.

– В таком случае, погасите ваш костер, возьмите коней под уздцы, и идемте с нами, – произнес монах. – Становится все холоднее, и даже у огня вам не будет уютно. К тому же, с запада идут тучи, наверное, дождевые, а, может быть, пойдет и снег. Мы дадим вам приют. А его преосвященству я расскажу, для чего вы приехали, и он решит, принять ли вас утром, или, возможно, прямо сейчас.

Робин встал, лихорадочно соображая,

как лучше сделать, чтобы пойти к преосвященному Антонию одному, а не вместе со своим спутником. Кто ж их, знал, этих монахов, что они так вот сразу и выйдут звать их на ночлег! А если епископ узнает в одном из гонцов известного разбойника, то еще захочет ли слушать? И зачем только они поехали вдвоем? Дорога-то была совершенно безопасна!

Тем не менее, они послушно прошли за братьями в ворота и вскоре оказались в просторной пустой трапезной, где был разожжен очаг.

Гуд отошел в сторону вместе со старшим монахом, показал ему грамоту шерифа и тихо произнес:

– Шериф прислал меня к епископу по делу, касающемуся его духовной дочери, королевы Элеоноры. И дело это срочное.

Монах, казалось, не удивился.

– Если так, то ступай за мною, путник. Твой товарищ посвящен в это дело?

– Нет, – твердо ответил Робин. – Шериф велел говорить с епископом с глазу на глаз.

– В таком случае, пускай побудет здесь. Братья приготовят вам все для ночлега.

Робин видел Уорвикширского епископа только раз в жизни и то издали – это было как раз в то памятное утро, когда сражение возле реки Уз едва не стоило знаменитому разбойнику жизни, но вернуло ему брата. Тем не менее, Гуд тотчас узнал высокого, сухощавого священника, стоявшего возле окна, в одной из самых обычных монастырских келий. Простая сутана, такая же крученая веревка вместо пояса – ничто не говорило об особом положении, которое занимает здесь этот человек. Даже убранство кельи отличалось лишь присутствием большого стола с письменными принадлежностями, да большим количеством книг на нескольких расположенных вдоль одной из стен полках. Узкая, жесткая постель, ни травинки на каменном полу, конечно, никакой печи или очага. Разве что в подсвечнике, стоявшем с краю стола, горела не одна, а три высокие восковые свечи.

Монах, сопровождавший Робина, поклонился епископу и ушел. Гуд тоже склонился в поклоне и, так как преосвященный Антоний молчал, заговорил первый:

– Простите это вторжение, ваше преосвященство, но меня прислал ноттингемский шериф, сэр Эдвин Веллендер, с очень важным делом.

– Вы – его брат? – неожиданно спросил епископ.

Гуд слегка опешил. Будучи близнецами, они с Эдвином вовсе не походили друг на друга как две капли воды. Правда, теперь, без бороды, Робин показался бы похожим на Эдвина, встань они рядом. Но так вот, сразу узнать в нем брата шерифа?..

– Да, – сказал он, даже не пытаясь скрыть удивления. – Но как вы?..

– Как я это узнал? – епископ улыбнулся, доказав, что иногда даже самое суровое и аскетическое лицо может показаться веселым и мягким. – Просто я знал, что у сэра Эдвина есть брат-близнец, хотя до недавнего времени он и сам не знал этого. У меня исповедался его приемный отец, мельник Кристиан, и я знал, как сложилась судьба его приемыша.

– Вы знали, что мельник – не его отец? – не удержался от вопроса Робин.