Робот и бабочка

Жилинскайте Витауте Юргисовна

Говори-и-и-те!

Побыстрее!

Поскорее!

Кто? Кто? Кто?

Зрители, да и не только они, все, кто слышал песню цикады, задумались, ломая себе голову: кто же это может сверкать ярче самого солнца? Даже луговая блошка перестала прыгать. Даже усачи перестали шевелить своими беспокойными усами. Даже долгоносики перестали шмыгать своими длинными

носиками. Даже пауки перестали раскачиваться на своих паутинках. Кто же? Кто?

Жук-навозник, сгорая от нетерпения, встал на задние лапки, вытянулся во весь рост, чтобы его увидели и поскорее разгадали загадку. Однако никто даже не смотрел в его сторону. Все слушали-гадали: кто же это?

Не молчи-и-и-те!

Говори-и-и-те!

Кто? Кто? Кто? —

призывал хор маленьких цикадок.

Однако и под шляпкой гриба, и на всей поляне царила тишина — никто не мог разгадать загадку. Ужасно разволновавшись, жук-навозник Блестящий перевесился через край ложи и пощекотал усом щелкунчика, а потом, якобы нечаянно, ткнул лапой прямо в крыло бабочку адмиральшу. Разъяренная адмиральша так стукнула нахала лорнетом на длинной ручке, что он вывалился из ложи. К счастью, успел зацепиться ногой за край сухого дубового листа и повис вниз головой — словно спящая летучая мышь.

Не молчи-и-и-те, отвечайте! —

призывала солистка цикада.

Говори-и-и-те, отгадайте! —

подпевали маленькие цикадки.

И снова никто не откликнулся. Казалось, что загадку никому не отгадать.

Тогда жук-навозник не выдержал и, продолжая висеть вниз головой, завопил:

— Так это же я!… Я солнца ярче!

Зрители вздрогнули от удивления и во все глаза уставились на навозника.

— Я!… Я сияю ярче солнца! — снова заорал он.

Тут сосед-щелкунчик затрясся в своей ложе, расхохотался:

— Ну, братцы, шутка! Аи да потеха! Водомерки подхватили:

— Со смеху лопнем! Лопнем от смеха!

— Жж-ивоты надорвем! Жж-ивоты надорвем! — валясь с ног, жужжали шмели.

— Мы от хохота помрем, мы от хохота помрем, — стонали муравьи.

Листогрызы басили:

— Кто ярче солнца? Этот навозник? Га, га, га!

— Вот уж мы ему покажем! Вот уж достанется дурню! — грозились рассерженные и сгорающие от стыда родичи нашего навозника — жуки-землеройки.

— Хо-хо-хо! — ржали-носороги.

— Хи-хи-хи! — тряслись блошки.

Не удержалась даже сама солистка цикада.

— Ха-ха! — звонко рассмеялась она.

И тут случилось неожиданное: от громового смеха прямо на глазах начал разваливаться старый подберезовик.

Его источенная червяками ножка подломилась, и большая мягкая шляпка, словно пуховая подушка, шмякнулась на хохочущий зрительный зал. Поднялся переполох, однако никто не пострадал и смех все равно не унимался — пробился даже из-под трухлявой шляпки и покатился по полям и лесам.

На место веселой катастрофы примчалась команда пауков-спасателей. Пауки ловко опутали своими нитями шляпку, зацепили их за еловую ветку и, дружно потянув, подняли вверх. Как только шляпка поднялась, жук-навозник первым выбрался наружу и без оглядки пустился прочь со всех ног. Бежал до тех пор, пока не очутился на другом конце леса. Но и тут догнали его взрывы смеха. Взбешенный и измученный, жук-навозник Блестящий посмотрел вверх и увидел, что солнце тоже смеется — даже щеки у него от смеха раскраснелись.

В ярости сжал он лапку и погрозил солнцу:

— Я тебе покажу, я тебе посмеюсь! Это твоя работа, все ты подстроило! Ну, погоди!

И юркнул в гнилой пень.

БЕГЛЯНКИ ИЗ АКВАРИУМА

Забурлила вода, пошла кругами — в аквариум бросили большую раковину, настоящую морскую красавицу, многоцветную, рогатую, колючую. Пока она опускалась на дно, две маленькие аквариумные рыбки, Ките и Пите, забились в уголок, не зная, что и думать, боясь и плавничком шевельнуть.

Когда вода успокоилась, раковина огляделась по сторонам и недовольно буркнула:

— Вот, значит, куда я угодила… В стеклянный ящик. Фу!

Рыбки не отозвались — они еще не очухались от пережитого страха.

— До чего дожила! — разворчалась рогатая красавица. — Тоже мне жилплощадь: в этом ящике и повернуться-то негде.

— Это не ящик, — расхрабрившись, пискнула Ките.

— Это аквариум, — добавила Пите.

— Аквариум? Какой еще аквариум? Ерунда! Фу! — совсем расстроилась раковина. — Ну и загнали же меня в дыру.

— Не огорчайся, — попыталась утешить ее Ките. — Тебе у нас понравится. Погляди, сколько тут на дне красивых гладких камушков, какие высокие водоросли, а ночью…

— А ночью, — перебила ее Пите, — зеленая лампочка светится.

— Фу-фу-фу! — презрительно запыхтела раковина. — Подумаешь, камушки!… Лампочка светится, подумаешь, какое дело!… Водоросли!… Фу! — Все было ей тут не по душе.

— Кроме того, у нас на дне есть… — начала Ките.

— Еще у нас есть, — перебила ее Пите, — блестящая денежка. Если хочешь, можешь считать ее своей.

— Да, да, пусть она будет твоей, — охотно согласилась Ките. Рогатую гостью тронула доброта маленьких хозяек.

— Ладно уж, спасибо, — смягчившись, поблагодарила она. — Только зачем оно мне нужно, это ваше, с позволения сказать, сокровище? Там, где я жила раньше, любые драгоценности валялись, жемчужин можно было сколько угодно набрать, золотыми монетами все дно усыпано, никто на них и внимания-то не обращает…