Роботер
Шрифт:
– Родригес – послушник Высокой церкви. Мы не сможем его подкупить, – указал Густав.
– Да. Но есть другие способы сделать из него союзника. Необходимо убедить его в том, что в его политических интересах оставить проект работающим. Пусть Родригес поймёт, что если информация просочится после закрытия работ, то его положение станет незавидным. Если у тебя получится, я доделаю остальное. Последние полгода мои люди работают над тем, как представить Реликвию последователям божьим чудом. Пока Санчес отказывается читать моё коммюнике. Если Родригес даст добро, я
Густав нахмурился. Компромиссы. Они будто кандалы. Согласишься принять – и лишишься свободы. Он вздохнул, потёр глаза.
– Ос, ты же знаешь меня. Я не дипломат.
– Что же тут поделаешь? – сказал Освальд, пожимая плечами. – Если бы я мог отправиться с тобой, я бы отправился. Но я не могу. Проект твой.
– Хорошо, – выговорил Густав и отвернулся.
– Спасибо, – сказал Освальд, коснувшись его плеча.
– Признаюсь, моим людям это совсем не понравится, – сообщил Густав, глядя на грязное небо за окном. – Завидев белую рясу, они почуют неладное. И не захотят сотрудничать.
– Дай понять, как им повезло, – посоветовал Освальд. – Санчес задумывался над тем, чтобы физически уничтожить вашу группу. Я указал ему на то, что проще и безопаснее купить вас, а не убивать. И напомнил, как отчаянно нужна Церкви поддержка учёных. Если твои люди соблюдут осторожность, то смогут получить состояния и, рано или поздно, продолжить работу.
Освальд похлопал генерала по плечу.
– А теперь тебе лучше спуститься к придворным, а то они задумаются над тем, куда ты пропал. Пускай поглазеют на тебя. Постарайся выглядеть счастливым. Нельзя выказывать недовольство дарами пророка.
Густав засмеялся. Опасная игра, но другого выхода нет. Земля не может позволить себе мирное сосуществование с процветающей планетой генетических расистов. А чтобы победить их, необходима единая церковь – по крайней мере, первое время.
Он поклонился, прощаясь.
– Удачи, – пожелал Освальд. – Я помяну тебя в моих молитвах.
Густав кивнул и отправился восвояси: к лифту, назойливости Родригеса и очередной порции фальшивых поздравлений.
2.2
Уилл
Уилл на поезде отправился в штаб-квартиру Отдела роботеров. В вагоне было пятьдесят ярко-жёлтых эргономичных кресел. Сорок девять пустовало. Обычная ситуация на Галатее. Уилл никогда не видел целиком заполненный вагон.
Уилл не был дома уже несколько недель, и потому жадно всматривался в окрестности. За окном под густо-синим небом до горизонта расстилалась равнина, засыпанная масляного цвета галькой. И до горизонта же шли прямыми рядами круглые бассейны с парящей зеленоватой водой. За бассейнами ухаживали роботы, покрытые чёрным мехом. Ещё недавно бассейнов не было. Наверняка они – очередная отчаянная попытка Группы терраформирования не допустить краха зарождающейся галатеанской экологии.
Взгляд путался в столбах влажного воздуха над водой. Поезд беззвучно несся мимо. Однообразность убаюкивала, отвлекала от мыслей о грядущем
Уилл побыл дома всего день и не ожидал, что возвращаться придётся так скоро. Очевидно, дело посчитали серьёзным.
Полёт домой оказался не безоблачным. Франц написал и выложил в свободный доступ отчёт, где утверждал, что при правильной реакции роботера СОП обеспечил бы поражение всех прерывателей. Ложное утверждение, но его трудно опровергнуть целиком. Франц перестал разговаривать с Уиллом.
Капитан Кляйн отказался комментировать происходящее. Уилл сдал свой отчёт и больше не общался с капитаном. Затем последовала неделя волнений, и вот настало время узнать, что же капитан думает по поводу самоуправства своего роботера. А Уиллу совсем не хотелось узнавать капитанское мнение.
Неподчинение прямому приказу – это не шутки. Хотя флот Галатеи был, наверное, самым снисходительным и открытым для инициативы флотом в человеческой истории, приказы воспринимались как нечто священное и нерушимое. Если начальство и простит самоуправство – а Уилл не сомневался в том, что простит, – то формальное взыскание неизбежно. Вопрос, какое?
Но ведь так несправедливо! Если выгонят и на этот раз, будет уже третий перевод. Ни один капитан не захочет взять Уилла Куно-Моне. Его переведут на работы по эвакуации, на загрузку ковчегов, и отправят с планеты вместе с детьми и стариками; а земляне тем временем собирают силы, чтобы уничтожить весь мир Уилла. Перспектива трудно переносимая.
На Галатее знали, что происходит с захваченными колониями. После капитуляции следует массовое убийство. Уничтожают всех генетически модифицированных. Большинство – сжигают заживо солдатские банды. Земные десантники славились плохой дисциплиной. Уилл не хотел спасаться вместе с немощными, когда такое происходит с родным домом.
Уилл поёрзал на сиденье и принялся считать на пальцах в двоичной системе от нуля до тысячи двадцати трёх и назад. Хороший способ успокоиться и убить время. Уилл частенько прибегал к нему.
Наконец вагон замедлился, скользя между сверкающими трубами и пилонами на въезде в Персеверанс. Как и большинство городов Галатеи, Персеверанс был, в сущности, длинной траншеей, закрытой низким пузырём ударопрочного пластика. Уилл ехал между многоэтажными домами с обширными террасами и променадами из модифицированного стекла. Их так загромождала мебель и всевозможные вещи, что трудно было сказать, где кончается одна квартира и начинается другая.
Надо всем витала атмосфера временности, неприкаянности, привычная обитателям Галатеи: словно бы завтра придётся срочно уезжать и уже не возвращаться. Некрашеные стены, лёгкие ширмы. Всё ценное можно быстро упаковать и погрузить на транспорт.
А чего ещё ожидать, когда в любой момент нагрянет беда? Она всегда неподалёку. Война – лишь еще одна неприятность в долгой череде. Люди шутили насчёт того, что война, по крайней мере, бедствие внешнее, а не возникшее на родной почве. Попытки терраформировать Галатею нередко приводили к полномасштабным катастрофам.