Род Корневых будет жить!
Шрифт:
— Владимир Дмитриевич, подождите!
Я обернулся.
Из дома выскочила Матрёна и, подхватив юбки, побежала ко мне.
Да что могло там произойти, что она несётся, как угорелая?
— Что случилось? — шагнул я к ней навстречу.
Матрёна подбежала и согнулась, пытаясь восстановить дыхание.
Я уже начал терять терпение. Потому что хорошо помнил, как Мо Сянь сказал, что духовные звери вытянули всю энергию защитного поля, потому что почувствовали грозящую нам с Мо Сянем
И тут Матрёна так торопилась…
Я готов был оставить её и бежать в дом, чтобы выяснить, что там произошло. Но Матрёна, наконец, немного отдышалась.
— Владимир Дмитриевич! — сказала она. — Вы так сердито смотрели на меня за едой. Я вас чем-то огорчила? Я же ничего такого не делала! Зачем вы так?
Я понял, что сейчас прибью эту дуру. Я себе уже такого напридумал, а она, оказывается просто решила выяснить отношения?
— Ты что себе возомнила? — прошипел я, сдерживаясь из последних сил. Потому как бить женщину — последнее дело.
Разве только если она сама лезет в драку.
Но тут Матрёна не боец, просто дура. А дур нужно ставить на место!
— Ну как же? — начала оправдываться Матрёна. — Я ничего такого не делала, а вы…
— Ты вообще кто такая? — спросил я.
— Ваша… ваша… — начала Матрёна.
— Служанка, — закончил я за неё. — Я тебя в койку не тащил и ничего тебе не обещал. Ты чего там себе придумала?
— Но я думала… — голос Матрёны задрожал.
— И чем ты думала? — усмехнулся я. — Ты что, правда решила, что если ляжешь под меня, то сможешь помыкать мной?
— Нет… — зашмыгала носом Матрёна.
— Иди помогай Прасковье! — приказал я. — И, если ещё подобное повторится, я тебя выгоню!
В глазах Матрёны появился страх.
Она сникла, отступила на шаг. А потом поклонилась и произнесла:
— Простите, Владимир Дмитриевич, больше такого не повторится!
— Конечно, не повторится! — ответил я, развернулся и пошёл в деревню.
Настроение Матрёна мне, конечно, подпортила. Надо же, придумала тоже! Не так посмотрел! Да пусть спасибо скажет, что вообще посмотрел в её сторону!
До деревни я на эмоциях долетел махом. Прибежал к воротам, а они заперты.
Я постучал, поорал, но никто не отозвался.
Вызванная Матрёной тревога разгорелась с новой силой.
Я заколотил и кулаками, и ногами, но за воротами была тишина. Ни разговоров взрослых, ни криков малышей, ни лая собак, ни мяуканья кошек, ни кудахтанья кур. Ни ржания, ни мычания… Полная тишина!
— Что за ерунда? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
Но никаких следов нападения видно не было.
Хотя, это как раз не было странно — я хорошо помнил, как монстры исчезали от стрел, наконечники которых смазаны маслом, обработанным артефактом
Так что, отсутствие следов не говорило о том, что нападения не было. Его вполне могли отбить. Но почему тогда никто не отзывается?!
Я попробовал разбежаться, подпрыгнуть и перелезть через частокол, но этот частокол выдерживал атаку волколаков! Мне без чужой помощи никак не залезть на него. И ворота не перелезть! А помощников вокруг не наблюдалось…
Я решил пройти вдоль стены, чтобы найти в заборе слабые места.
И дело не в том, что мне срочно хотелось попасть за частокол. Хотя не скрою, снаружи мне было не по себе.
Но в гораздо большей степени меня съедала тревога за деревенских — что с ними случилось? Почему никто не отзывается? Неужели на них напали, и моя кровь не смогла их защитить?
Я снова пожалел, что не взял с собой меч. Или хотя бы топор — я за сегодняшнее утро сроднился с ним.
Воспоминания о топоре и рубке дров подтолкнуло меня к одной мысли. И я сконцентрировался на своей ци.
Но даже ци, пущенная в ноги во время толчка, не помогла мне допрыгнуть до верха частокола.
Я использовал все доступные мне способы попасть внутрь. Осталось обойти весь частокол по периметру, найти слабое место и попробовать ещё. Я же хорошо помнил: было же такое, что брёвна накренились! Это когда я в первый раз в деревню приходил — сразу после похорон. А вдруг снова где-нибудь покосились? И их не успели поправить…
И я продолжил прерванный было путь вдоль частокола.
Я шёл и шёл. Прислушивался, ловя каждый звук и снаружи, и изнутри.
Снаружи — ожидая нападения. Изнутри — желая всей душой услышать голоса людей. Но было такое ощущение, что я нахожусь в каком-то вакууме. И это пугало.
Мои движения сами собой стали крадущимися. А оружием стала подобранная палка.
Так себе палка — от хорошего удара переломится. Но мне с ней было спокойнее, чем с пустыми руками.
Я вслушивался в тишину, ожидая всем сердцем услышать треск ветки или стук камней, но ничего не было — была тишина. Деревня словно вымерла.
Никогда не любил этого слова, но тут оно было самым точным.
— Нет! — оборвал я себя. — Не вымерла! С деревенскими всё в порядке! Просто я не понимаю, что происходит…
Я шёл и шёл вдоль забора. Он оказался достаточно длинным — никак не заканчивался.
И я, что называется, впервые был на задворках. Как-то всё время приходил со стороны ворот. Но оказалось, что с противоположной стороны тоже есть ворота. Не такие широкие, как главные. Скорее, калитка для скотины. Но и она оказалась надёжно запертой.
Я попробовал перелезть, но не смог забраться ни на ворота, ни на частокол.