Роден
Шрифт:
Это письмо было опубликовано в прессе. Всем подписчикам вернули деньги. А Роден сохранил своего «Бальзака» для себя.
А так как салон, где был выставлен гипсовый слепок статуи, был всё еще открыт и многие ходили туда только для того, чтобы демонстративно глумиться над произведением Родена, он отправил в газеты записку, в которой объявил, что забирает из салона свою статую и что этот памятник «не будет установлен нигде».
Общество литераторов торжествовало победу. Но именно побежденный скульптор сохранил честь и достоинство.
Затем Общество литераторов обратилось к Фальгиеру, который сразу же дал согласие на изготовление памятника и пообещал закончить работу к столетию Бальзака, следовательно, в течение десяти месяцев. Роден не проявил ни малейшего огорчения. Он не только не затаил злобу на коллегу, а, напротив, их дружеские
Подобная демонстрация дружбы была жестом доброй воли со стороны Родена и очень выгодна для Фальгиера. (Роден мог бы выставить в Салоне одну из своих блестящих работ, а прислал только портрет Фальгиера.) К несчастью, скульптор неожиданно умер, так и не успев завершить памятник, поэтому закончить статую в мраморе было поручено Полю Дюбуа. Обществу литераторов явно не везло. Столетие Бальзака прошло, а торжественное открытие памятника состоялось только в 1902 году. (Власти Парижа решили поставить статую не на площади Пале-Рояль, а на пересечении улицы Бальзака и авеню Фридланд.) На открытии лился поток официальных речей, и неожиданно выступления превратились в панегирик Родену.
Роден присутствовал на церемонии, слушал с улыбкой официальные выступления, а публика с интересом наблюдала за ним. Абель Эрман, президент Общества литераторов, произнес: «Произведение, которое вы видите, наделено такой силой, что я не побоюсь упомянуть конкурентов его автора. Имя Фальгиера настолько велико, что я не брошу на него тень, произнеся имя Родена. Это мой долг. Если бы Фальгиер слышал мои слова, то не простил бы мне умолчания о Родене. Даже если бы я не назвал его, вы всё равно вспомнили бы о нем, исправив мое упущение, так как даже в присутствии настоящего, осязаемого “Бальзака”, который перед вами, здесь неотступно витает призрак другого, незабываемого». При этих словах присутствующие встали и разразились бурными рукоплесканиями, приветствуя автора отвергнутой статуи.
«Бальзак» Родена, от которого отказались, продолжал жить. Он возвышался в саду Родена, окруженный цветами и деревьями, и постепенно приобретал таинственное величие. Он стоял, одинокий, загадочный, словно памятник первобытного искусства с маской человека. Видевшие его в то время говорили, что его с трудом можно было узнать позже, когда он всё-таки был поставлен на шумном и оживленном парижском перекрестке. Но такова сегодня судьба городских памятников — они превратились в аксессуар, зависящий от моды, идеологии и политической случайности. К тому же их помещают в такие места, где они не очень мешают дорожному движению.
Гипсовая модель памятника, его макеты периодически выставлялись, в частности в 1908 году, когда был торжественно открыт музей в доме Бальзака на улице Бертон.
Но даже не будучи установленной, статуя Бальзака, созданная Роденом, оставалась в памяти тех, кто ее видел и испытал на себе ее воздействие. В большинстве статей, посвященных творчеству Родена, ее помещают на первый план. Никогда еще ни одна скульптура не была удостоена такого количества проникновенных комментариев.
Рильке писал о «Бальзаке» Родена: «На крепкий затылок опирается мощная шевелюра, обрамляющая лицо; взгляд направлен вдаль; лицо, озаренное творческим пылом, — лицо стихии». Леон Доде считал: «Это “Бальзак” одиночества, страдания и “Человеческой комедии” одновременно. У него наполненные кровью артерии, гордо вскинутая голова, глаза, ищущие света и уже погружающиеся во тьму. Он освобождается от своего литературного плена, от своих сентиментальных и семейных разочарований, чтобы окончательно погрузиться в свою мечту. Это человек, объятый галлюцинациями, почти агонизирующий, смотрящий бессмертию прямо в глаза. Но совершенно очевидно, что для того, чтобы понять этот шедевр, необходимо знать творчество и жизнь Бальзака. Роден часто встречался с горячими поклонниками Бальзака, в том числе с моим отцом и Жеффруа. Он насытился этими беседами о Бальзаке, которые часто повторялись
После Первой мировой войны статуя Бальзака была выставлена в открывшемся тогда Музее Родена в отеле Бирон на улице Варенн. А в 1926 году, когда хранителем музея стал Жорж Грапп, он решил, что государство обязано отлить статую в бронзе. Были сделаны две копии, одна предназначалась для Франции, а другая — для музея в Антверпене, который заявил о готовности приобрести ее.
Снова возникла идея вернуться к старому проекту и установить «Бальзака» в Париже. Не созрела ли общественность для того, чтобы поддержать ее? Жюдит Кладель проявила те же необычайные энергичность и настойчивость, какие уже демонстрировала ранее, добиваясь открытия Музея Родена в отеле Бирон. Она сумела создать комитет, возглавить который согласился Жорж Лекомт, 100 активный участник предыдущих сражений. После трех лет усилий, ходатайств перед правительством, многих часов, проведенных в министерских приемных всё-таки удалось убедить комитет Общества французских литераторов в том, что пора исправить ошибку их предшественников. Было, наконец, принято решение установить «Бальзака» в центре Парижа, на пересечении бульваров Распай и Монпарнас.
100
Жорж Лекомт (1867-1958) — французский писатель, драматург и художественный критик.
Официальная церемония открытия памятника была очень торжественной. Два самых выдающихся скульптора того времени, Майоль и Деспио, лично знавшие Родена, были удостоены чести снять покров со статуи.
Это произошло 1 июля 1939 года, накануне Второй мировой войны.
Прошло уже 22 года с тех пор, как не стало Родена.
ВИЛЛА БРИЙАН 101
Роза всё чаще жаловалась на плохое самочувствие, да и сам Роден нередко испытывал недомогание, упадок сил. Они решили покинуть свое мрачное жилище на улице Гранд-Огюстен и жить за городом.
101
В русских изданиях часто используют дословный перевод названия Villa des Brillants — вилла Бриллиант.
В 1894 году холмы Бель-Вю в окрестностях Парижа еще были сельской местностью, где можно было насладиться природой и обрести спокойствие и уединение. Роден снял дом у дороги, которая, извиваясь, спускалась с холма, окруженная акациями и сиренью. Небольшая калитка была едва заметна из-за зарослей плюща и жимолости. Но из окон дома открывался чудесный вид на гору Мон-Валерьен и живописные луга по берегам Сены.
Каждый день Роден спускался к вокзалу, чтобы по железной дороге добраться до одной из своих мастерских. В то время он не всегда направлялся в ту мастерскую, где его ожидала срочная работа, а нередко спешил в мастерскую на Итальянском бульваре, где его с нетерпением ждала Камилла. А Роза не находила себе места при мысли о том, что какая-то самозванка может навсегда лишить ее того, кого она так любила и ради кого перенесла столько трудностей. Порой она жаловалась своему окружению: «Месье Роден становится таким нетерпимым (она всегда называла его «месье Роден»). Ах, если он когда-нибудь покинет меня!» А по вечерам она дотошно расспрашивала его о том, как он провел день.
Примирение наступало за вкусным капустным супом. Это было коронное блюдо Розы, напоминавшее им о прошлом. А Роден заявлял, что это национальное кушанье, укрепляющее здоровье французов. Когда наступали сумерки, он брал свою спутницу за руку и отправлялся с ней на прогулку по тропинкам, вьющимся среди холмов. Но во время прогулок они хранили молчание. О чем думал Роден? О Викторе Гюго? О Бальзаке? О Камилле?
В этом уютном старом доме, к сожалению, не было достаточно места, чтобы оборудовать настоящую мастерскую. Роден был вынужден расположиться на чердаке. Поэтому два года спустя он покинул этот дом.