Родина (сборник)
Шрифт:
После долгих блужданий по черным слякотным улицам, перебежек через громадные, как река Волга, дороги – благо машины пролетали в этот час редко, хотя и на неописуемой скорости – он набрел на здание большого вокзала и беспрепятственно вошел в открытые настежь ворота.
В зале ожидания было тепло, птицы летали под потолком. Мальчишка увидел свободное место, пробрался по ряду, стараясь не тревожить спящих, опустился устало на жесткое сиденье, вытянул измученные ноги. Тетка рядом с ним ела булку. Встретила его голодный взгляд.
– Хватай, – отломила половину.
Он принял подаяние.
– Из дому сбежал?
Он
– Да.
– Пропадешь.
Он молчал устало.
– У соседки моей сын ушел, искали – не нашли, она уже не чаяла, а он вернулся через пять лет, сидит теперь дома, никуда не выходит, мать его кормит, а когда помрет, что будет? Твой дом где?
Мальчишка не отвечал.
– Не хочешь говорить, не говори. Бывал ты в Казани?
– Нет.
– У нас хорошо. Центр красивый. Я-то никак не в центре живу. Зато тихо у нас. На работу вот долго ехать.
Он смотрел на нее ожившими глазами:
– На работу?
– Что ж мне на пенсии сидеть? Я пока в силах.
– А я вот не в силах! – сердито крикнула старуха, она сидела напротив, прислушивалась к разговору, наклонилась даже, чтобы внятно слышать, и вот вступила. – Была сила, да вся вышла, пенсию получаю семь тыщ с половиною, не живу, а существую!
И они заговорили наперебой о пенсиях, тетка и старуха, и рядом со старухой дремавший мужичок тоже пристал к разговору. Рассуждали о дороговизне, о счетчиках на воду, о ценах, о сыре и колбасе, всё о житейском, обыкновенном. Мальчишка слушал жадно, боялся упустить хоть слово. Когда же разговор угас, вдруг спросил тетку:
– А что вы думаете о революции?
Тетка растерялась, а вот мужичок загорелся, заговорил, замахал руками.
Он сказал, что революция была правильно, что извратили ее потом. Но более сказать ничего не успел, так как объявил посадку верхний громовой голос, и все они – и мужичок, и тетка, и старуха – заторопились, похватали свои сумки, побежали на платформу. Мужичок на прощание пожал мальчишке руку, а тетка сунула ему банан.
Они ушли, мальчишка сидел и не знал, что с бананом делать. Сдавил крепкими, редко поставленными зубами, кожура треснула, и мальчишка сообразил, что надо ее снять. Полицейский наблюдал за ним. Мальчишка съел банан, огляделся в поисках мусорки и заметил наблюдателя. Поднялся, пробрался к мусорке, выкинул кожуру и, не торопясь, направился к выходу. Полицейский все так же наблюдал за ним, но с места не сдвинулся.
Мальчишка оказался на улице. По мосту над вокзальной площадью шел поезд. Мальчишка проводил его глазами, поглазел на освещенную прожекторами остроконечную башню. Тетка стояла рядом с ним и щелкала зажигалкой. Он спросил, указав на башню:
– Извините. Вы не знаете, что там?
– Гостиница, – охотно ответила тетка, добыв наконец огонь. – Можешь взять номер. – Она закурила. – А ты откуда такой вежливый?
– Издалека. Мне нужен двадцать пятый автобус.
– Ничем не могу помочь. – Тетка посмотрела на серое, уставшее лицо мальчишки и вдруг сообразила: – Хотя погоди. Щас.
Она достала смартфон, переспросила номер автобуса. Мальчишка зачарованно наблюдал, как она тыкает в стекло пальцем, поглаживает, и стекло отзывается на ласку, освещается, проявляется за стеклом картинка.
– Ну вот, вот он твой двадцать пятый, весь его маршрут на карте, гляди.
Мальчишка
– А мы где?
Тетка погладила стекло, картинка ужалась, уменьшилась; синей жилкой осветился на ней маршрут двадцать пятого.
– А мы вот здесь с тобой стоим, – ткнула тетка в стекло. – Так что вполне можешь пешком дойти вот до этой остановки, не так уж и далеко, на Садовом, как раз до гостиницы и прямо к Садовому выйдешь – и направо в переулок.
– Мне нужна остановка, которая называется ИНСТИТУТ. На ней так написано было, на табличке.
– Ну вот он, твой институт. Видишь?
Тонкая шея мальчишки торчала из широкого ворота куртки. И тетка пожалела его:
– Давай я тебе на бумажку перерисую.
– Спасибо, я запомнил.
– Точно?
– Да.
– Феноменальная у тебя память, прям как у разведчика.
– Спасибо. Всего доброго.
Он решительно направился к мосту.
– Эй! – окликнула она. – Автобус не ходит сейчас. До утра ждать придется.
– Ничего, я ногами дойду. Спасибо.
Она смотрела ему вслед. Чем-то он ее зацепил. Но тут зазвонил смартфон, и она завопила в трубку:
– Ты что, урод, со мной делаешь, ты где шлялся?.. – Отвлеклась и позабыла о мальчишке.
Часть III. Почерк
Николай Иванович сидел в это время у себя на кухне и разглядывал подобранный в двадцать пятом автобусе смартфон. Аппарат был старенький, видавший виды, исцарапанный. Николай Иванович снял блокировку, экран осветился. Он подумал и нажал на значок F – Фейсбук. Просмотрел открывшуюся ленту. Фотография полуголой девчонки; кадр из какого-то фильма с кучей комментариев. И – сообщение некоего Димы Димона: «Ни хуя себе, парни, там институт криминалистики был, ловите». Дальше шла ссылка на сайт. Николай Иванович немедленно открыл ссылку, попал на сайт родного института и вернулся к сообщению. Перечитал его и все к нему комментарии.
Дима-Димон. Ни хуя себе, парни, там институт криминалистики был, ловите.
Крот Иваныч. Опыты проводили, стопудово.
Лёха Николаев. Пацаны, вы под кайфом, это всё.
Крот Иваныч. Ты там не был.
Лёха Николаев. Я тебя видел под кайфом.
Крот Иваныч. Ты там не был, усохни.
Лёха Николаев. Да я туда нарочно сходил, ну, комната, ну, стол, ну, загадили вы там всё, я посидел, покурил, никого не увидел.
Крот Иваныч. Ты козел, Лёха, кто там был, тот ушел. Всё, его там нет. Можешь еще пойти – посидеть.
Лизавета. Мальчики, вы можете нормально объяснить, что вы там видели?
Лёха Николаев. Нет, Катя, они не могут.
Крот Иваныч. Заткнись, Лёха, серьезно.
Лёха Николаев. Я тебе объясню, Катя. Они вломились с институт – в бывший институт, – нашли там уютную комнату, нажрались, им стало хорошо и приятно, и они сели играть в покер на раздевание. Витюхе не везло, он остался голым, увидел себя в зеркале и забился в падучей, потому что решил, что видит пришельца, пацаны заистерили и свалили. Витюха тоже свалил. Голым. Котя дал ему свою куртку.