Родина
Шрифт:
Евгений Александрович вернулся в цех в отличном, почти победительном настроении. Было ясно: директор не даст его в обиду.
«Это вам не Лесогорский завод! — мстительно усмехался про себя Челищев. — Там вы, Артем Иваныч, могли экспериментировать, безоглядно итти на риск — словом, показывать свою лихую смелость, благо на Лесогорском заводе все есть, все на месте. А у нас я рисковать не позволю. Ты желаешь у нас в Кленовске заработать себе славу заводского смельчака, вдохновляющего своим словом рабочую инициативу, чтобы потом в твоем «curriculum vitae» отразилась эпоха
С какой стороны ни рассматривал Челищев предстоящее объяснение с бригадой Игоря Чувилева, опыт, разум и справедливость оказывались на его стороне. Он знал, что чувилевцы придут к нему, — и подготовился. Но когда они к нему пришли, Евгений Александрович понял, что и они тоже подготовились: с ними пришли Артем Сбоев и Сотников.
«Привели с собой артиллерию и «скорую помощь»! — насмешливо подумал Челищев.
Не прерывая, он выслушал сообщение Игоря Чувилева и Сотникова. Артем Сбоев сидел немного поодаль и грел руки над печуркой.
— Так, так… — вздохнул Челищев, поднимая на собеседников будто скованный тяжелым раздумьем взгляд. — По-вашему, товарищи, выходит, что сделать и размножить это… чудодейственное приспособление, пожалуй, никаких усилий не стоит.
— Мы так не говорим, — начал было опять Чувилев, но Петр Тимофеевич строго и предупреждающе мигнул ему.
— А подсчитали ли вы, например, сколько дефицитных материалов потребуется для того, чтобы размножить это ваше приспособление? Мы получаем их в очень ограниченном количестве, и разбазаривать эти столь драгоценные сейчас материалы я разрешить не могу. Далее… вот этот чертеж (Челищев постучал пальцем по листу ватмана) ясно показывает, что здесь в первую очередь потребуется применение подвижного долбежного станка малой мощности. А у нас пока что еще нет ни одного такого станка.
— А уж если на то пошло, для нашей работы мы этот долбяк сами сотворим! — с упрямым смешком произнес Артем.
— Правда, Артем Иваныч, чистая правда! — оживился Петр Тимофеевич, которого чрезвычайно угнетал этот разговор: «ни шатко, ни валко, ни в дверь, ни из двери!»
— Даже вот если сию минуту на глаз прикинуть, что есть в нашем распоряжении… — уже начал было развертывать свои доводы Сотников, но Челищев, утомленно махнув рукой, с нотками раздражения в голосе прервал его:
— «Прикинуть» можно что угодно, товарищ Сотников, а также и кустарным образом «сотворить» нечто (начальник цеха повел глазами в сторону Артема), товарищ Сбоев! Но эти мелкие поделки ничего не значат в большом заводском масштабе и даже просто мешают трудной
Здесь, не повышая тона, Евгений Александрович передал ту часть своего разговора с директором, которая подтверждала «ранее установленные главным инженером Челищевым права начальников цехов».
Артем молча кивнул, в знак того, что принял это сообщение к сведению, и подумал: «Вот, значит, какой вы, Сонин папа, — умеете вперед забегать, людям дорогу засекать!»
— Так как же, Евгений Александрии, — хмуро спросил Сотников, — выходит, вы против нашего предложения?
— Не имею права рисковать, товарищи, — холодно сказал Челищев.
Чувилев побледнел:
— Но ведь мы товарищу Сталину обещали!..
Челищев покачал головой и недовольно посмотрел на Чувилева.
— Тем более, товарищ Чувилев, вы обязаны были сначала подумать, взвесить, а потом уж давать такое ответственное обещание, как и подобает поступать серьезному, взрослому человеку.
Евгений Александрович многозначительно поджал губы, взгляд его блеклых желтоватых глаз будто сказал Артему: «А я тебя не боюсь!»
«Ладно, посмотрим, — ответили спокойные зеленоватые глаза Артема, — пока с тобой мы в драку не полезем!»
— Надо затем помнить, что всякое усовершенствование требует… — уже лениво мямлил Челищев, и тут Артем прервал его:
— Простите, товарищ Челищев, а если чувилевцы сами, на свой страх и риск, предпримут это дело?
Евгений Александрович с бледной улыбкой пожал плечами. В глазах Артема сверкнула острая искорка и угасла.
— И на том спасибо, — сказал он и поднялся с места.
В перерыв Чувилев прибежал в цех электросварки.
— Соня, твой отец запретил нам работать над нашим приспособлением… Прямо этого слова он не произнес, но по всему видно: запретил! Наше приспособление мы изобрели, проверили на опыте — и мы же должны отказаться от него? Что же это такое? Как же мы можем отказаться: ведь мы Сталину обещали!
Чувилев помрачнел, передернул широкими плечами.
— А Лизавета что-то замечает и хотя не знает, в чем дело, понимает все по-своему. Сегодня подошла ко мне: «Ты что увял, Чувилев? Большим обещанием задался, а теперь страх тебя берет?» Нет, Соня! Никакого страха я не чувствую! Я знаю, что мы не сослепу обещали…
— Погоди, Игорь, — прервала Соня, — сейчас уже о другом речь: что вы намерены делать?
— Делать то, что мы задумали.
— То есть наперекор запрещению начальника цеха?
— Да, так оно и выходит: наперекор, — немного растерялся Игорь.
Соня, помолчав, устремила на него потемневший, серьезный взгляд.
— Ты, конечно, понимаешь, что теперь ответственность вашей бригады и лично твоя гораздо больше, чем в наши лесогорские времена. Понимаешь?
— Да, — тихо сказал Чувилев, заражаясь ее настроением напряженного раздумья.
— Теперь все должно получиться не только хорошо, но сразу отлично… понимаешь?
— Да.
— Конечно, — снова помолчав, заговорила Соня, — отступать нельзя. А я поговорю с папой! Попробую его убедить!