Родить Минотавра
Шрифт:
– Его нет уже два дня, – отозвалась на Резановский вопрос Агния. – Прислал телеграмму с дороги. Дурацкая, прямо скажу, телеграмма, но вполне в Лёшкином духе. – Мне нужно с тобой словом перемолвиться, как насчёт чашечки кофе? – Пусть будет кофе, – легко согласилась Агния.
С Агнией Резанов не виделся более года, но никаких перемен в её внешности не обнаружил. Выглядела она весьма элегантно в синем деловом костюме, очень выгодно подчёркивающем её ещё нерасплывшуюся фигуру. Хотя юбка, по мнению Резанова, была слишком длинна и скрывала то, что прятать преступно – красивые ноги. –
Кафе, куда он её пригласил, было пустовато по причине то ли дороговизны, то ли безвременья – обедать было уже поздно, а ужинать рано. Появление в зале новых посетителей не вызвало переполоха среди обслуживающего персонала, кажется, их поначалу не заметили, а заметив, ничем существенным не порадовали. Во всяком случае, Резанов предложенным меню остался недоволен – за что боролись, спрашивается!
– Тебе, Серёжа, ни одна экономическая формация не в состоянии угодить. Дабы перевести разговор в нужное русло, Резанов полюбопытствовал, как у собеседницы обстоят дела на трудовом фронте. О работе Агния распространяться не стала, сказала только, что жаловаться не приходится. – Не всем везёт, как тебе, – вздохнул Резанов.
– Ты меня пугаешь, Серёжа, – голос Агнии, впрочем, звучал ровно. – Ты что, переживаешь очередную любовную драму?
– С чего ты взяла? – Мне показалось, что ты как-то странно переглядываешься с женщиной за третьим столиком. Обычно так ведут себя мужчины, жаждущие приключений.
Агния была не права: Резанов бросил на женщину взгляд, но всего лишь мимолётный. К тому же шатенка почти сразу же ушла, так что упрекать его вроде не в чем.
– Неужели ваш роман с Ксенией всё ещё продолжается? – удивилась Агния, выслушав оправдания собеседника. – В таком случае поздравляю, ты становишься постоянен в чувствах.
– Возраст сказывается, – закручинился Резанов. – Кошмары по ночам стали одолевать. – Ой, ты меня удивил, – всплеснула руками Агния. – Ты посмотри, что наяву делается. – Потому и хочется отдохнуть хотя бы в собственных снах, – улыбнулся Резанов. – Между прочим, ты в них тоже присутствуешь.
– И именно меня ты называешь кошмаром? – Зря смеёшься, – скорбно покачал головой Резанов. – У меня сердце кровью обливалось, когда тебя сначала выпороли бичом, а потом продали в рабство.
– Спасибо тебе, Резанов, за такие сны, – не на шутку обиделась Агния. – Ты первый мужчина, который продал меня в рабство.
– И в мыслях не держал. Просто твой кавалер оплошал на священном ложе божественного быка Огуса.
– Какого ещё быка? – ахнула Агния. – Хотя постой, Лёшка мне показывал какой-то рисунок и хвастался, что этому рисунку не то три, не то четыре тысячи лет. И что эта каменная пластина обладает колдовской силой.
– Спасибо твоему муженьку, – возмутился Резанов. – Эту штуковину он мне подсунул, не предупредив о негативных последствиях. Вот и делай после этого добро людям. – У тебя неприятности?
– Пока нет, хотя возможно будут. Я не стал бы тебя беспокоить, но это может затронуть и Астахова. Он знает о смерти Паленова?
– Он уехал за день до убийства. Боже, в какое время мы живём, – покачала головой
– При мне он называл Паленова дорогим шефом и статью о нём написал хвалебную. – Расстались они с Паленовым со скандалом. Причём скандал был публичным.
– А из-за чего они поссорились? – Из-за меня, – не сразу, но ответила Агния. – Ты же знаешь Лёшку, если ему шлея под хвост попадёт…
Вообще-то Астахов действительно был человеком ревнивым, но, однако, не из тех ревнивцев, что теряют голову и впадают в раж. Во всяком случае, так до сих пор казалось Резанову. Но у прокуратуры может сложиться иное мнение. – Худо будет, если найдутся свидетели ссоры, а у Лёшки не окажется твёрдого алиби.
– Но ведь он уехал накануне, – удивилась Агния. – В любом случае у следствия возникнут к нему вопросы. Мне надо с ним поговорить до того, как нас потащат в прокуратуру.
– К сожалению, я не знаю, где сейчас Астахов, – поморщилась Агния. – Телеграмму он дал с какого-то полустанка. Вот полюбуйся.
Резанов терпеть не мог телеграмм, они его угнетали лапидарностью стиля. Но в данном случае Лёшка проявил недюжинные способности и умудрился уложить в пару строчек вопль растревоженной разлукой с любимой женой души. Послание гласило: «Я уползаю гадким ужом в расселину, чтобы потом вернуться к тебе бодрым соколом на крыльях любви».
– Вечные шуточки, вечное нежелание и говорить, и жить всерьёз. Вечные метания из стороны в сторону. Ну, кажется, пристал к прибыльному делу, так держись за него. Ничего подобного, это не в характере Астахова. Он и ревность свою дурацкую выдумал, чтобы поссориться с Паленовым.
– Почему ты так решила? – Потому что в этот раз действительно не было никакого повода, понимаешь, никакого.
Резанов, как человек деликатный, не стал акцентировать внимание собеседницы на словах «в этот раз», хотя данная оговорка и наводила на размышления о том, что «в другой раз» повод возможно был. Что же касается желания Астахова, во что бы то ни стало рассориться с «дорогим шефом», то оно показалось Резанову подозрительным. Лёшка не был скандалистом. Никаких особых метаний за своим знакомым Резанов прежде тоже не замечал. Он всегда считал Астахова целеустремлённым человеком, готовым многим поступиться ради карьеры и денег. Из газеты-то Лёшка, кстати говоря, ушёл не в поисках свободы.
– Откуда взялась эта пластина, Алексей тебе не рассказывал? – Я как-то случайно видела его с одним немолодым человеком, а когда спросила, то он засмеялся и ответил – «жрец».
– А почему жрец? – удивился Резанов. – Понятия не имею. Но в лице незнакомца действительно было что-то аскетическое и сильное. Знаешь, такой суховатый, высокий и очень прямой, словно у него позвоночник совсем не гнётся.
– Ты думаешь, что этот старик подарил ему каменную пластину? – Точно не скажу, – покачала головой Агния, – но какая-то связь здесь, наверное, есть. А «жрец» не такой уж и старый – лет шестьдесят разве что. – Ты держи меня в курсе, – сказал Резанов Агнии на прощание. – Думаю, что все, в конце концов, прояснится и обойдётся.