Родитель номер два
Шрифт:
Говорят, что узоры на голове что-то означают, в зависимости от замысла владельца, но Марк так и не научился разбираться в этой знаковой системе.
– От тебя я хочу того же, что хотела от мамы, – наконец ответила девушка. – Совета. Мама не может дать никакого совета, а ты можешь. Я подумала, что могу обратиться к тебе, ведь ты служишь в полиции. А мне очень нужно посоветоваться.
– То, что я служу в полиции, как раз осложняет дело, – сказал Марк, которому внезапно стало скучно. – Службой я занимаюсь на службе, а частным образом никаких советов не даю. Если ты вдруг захотела повидать своего родителя номер два,
Какая тоска! Какая глупая трата времени! Девчонка угодила в какую-нибудь криминальную историю, и теперь ей грозит наказание. Она вспомнила про то, что ее родитель номер два служит в полиции, и прибежала к нему за помощью. Что за дурацкая идея! И эта девчонка еще называет других людей безумцами…
Надо бы спросить, какое преступление она совершила. А, впрочем, к чему? Какая ему разница? Что бы она ни натворила, пусть дело идет своим законным ходом.
Надо бы ее выпроводить теперь, да поскорее…
– Дело в том, что мне немножко страшно, – вдруг тихо, по-прежнему глядя в пол, произнесла Аврора. – Мне кажется, что кто-то должен об этом знать. Все-таки ты – мой отец.
Марк передернулся. Довольно с него этого фундаменталистского идиотизма!
– К чему употреблять это старинное слово? – резко сказал он. – Когда-то давно оно нечто обозначало, но уже давно стало архаикой. Как стали архаикой представления о жизни, что лелеют фундаменталисты, с которыми, как мне кажется, ты тесно общаешься. Разве не так? Ты общаешься с ними? Ты – фундаменталистка?
Аврора вскинула голову и некоторое время вызывающе смотрела на него. Потом усмехнулась.
– Да, родитель номер два, – ответила она. – Раз уж ты так не хочешь быть отцом, я стану называть тебя как это принято. Да, родитель номер два, ты прав: я именно фундаменталистка. Думаешь, ты такой проницательный? Если бы я хотела скрыть это от тебя, то скрыла бы. Но я пришла специально для того, чтобы поговорить об этом.
– О фундаментализме? – удивился Марк. – Но, во-первых, я служу в криминальной полиции, а фундаменталистами занимаются совсем другие службы. А во-вторых, что тут говорить? Если ты фундаменталистка, то это очень и очень плохо. Вы – враги свободы, враги развития личности и прав человека. Впрочем, ты сама все это знаешь. И если тебе действительно интересно мое мнение, то я скажу: мне очень жаль, что моя дочь выросла такой.
– Ага, так значит, я все же не совсем тебе безразлична? – спросила Аврора, чуть улыбнувшись.
– Не цепляйся к словам и не выдумывай лишнего, – отрезал Марк. – Еще неделю назад я вообще не помнил о твоем существовании. Ну раз уж ты пришла и спрашиваешь…
– Так вот, – сказала девушка. – Несмотря на все твои слова, мне все-таки кажется, что тебе можно доверять. Кроме того, мне действительно больше не у кого спросить совета. А совет очень нужен, причем именно сейчас. И еще, – она понизила голос, – я потому разыскала и пришла к тебе, что происходящее кажется мне важным не только для меня, а для всех.
– Кого – всех? – уточнил Марк.
– Всех, – повторила Аврора, и ее взгляд сделался сосредоточенным, будто остекленевшим. – Для всего человечества. Что-то происходит, и я не понимаю – что. Но боюсь, что это может быть опасно…
Аврора
Оператор водопроводных сетей регулирует водоотведение по разным районам и улицам города, а также следит за тем, чтобы вся система работала без сбоев и неисправности вовремя устранялись. Работа эта очень ответственная, потому что без воды город жить не может, но и не требующая слишком большого ума и воображения.
Зато воображение требовалось Авроре для того, чтобы создать свой собственный мир представлений о жизни. Она предавалась мечтам о том, чего не могла иметь. О дружной и крепкой семье с одним мужчиной – своим избранником. О любви на всю жизнь, о супружеской верности. О детях, которых будет много и которые будут жить вместе с родителями до тех пор, пока не станут взрослыми…
– Еще я читала старинные романы, – призналась Аврора. – Но не ради сюжета, а потому, что мне было приятно проникнуться той атмосферой. Мне было приятно погрузиться в мир, где люди общаются друг с другом не от случая к случаю, а постоянно. В мир, где семья садится за стол и молится Богу. Где по вечерам читают вслух Библию вместе с детьми и обсуждают прочитанное.
– Ты веришь в Бога? – уточнил Марк. – Но в этом нет ничего особенного. Несколько церквей даже сохранились до сегодняшнего дня. Ты можешь ходить туда и читать там Библию.
– Я говорю о Библии, – улыбнулась Аврора. – А не о том комиксе на пятьдесят страниц, в который сейчас превратили эту книгу. Ты когда-нибудь читал Библию?
Марк пожал плечами. Конечно, что тут такого? Короткую брошюрку с изложением основных положений Библии он, конечно, читал, и это не произвело на него никакого впечатления. Действительно, он слышал о том, что когда-то Библия была толстой книгой и ее полный текст сохранился до сих пор где-то в недрах электронной памяти. Однако человечество уже давно решило, что Библия – слишком толстая и невнятная книга. К тому же в ней так много жестокостей, и поэтому в своем полном виде она не подходит для чтения, потому что слишком тревожит и заставляет нервничать. Поэтому из нее сделан короткий экстракт, в котором весьма убедительно и оптимистично рассказывается о том, как Бог любит всех людей и как в ответ на это, чтобы почтить Бога, люди должны любить друг друга: мужчины и женщины, мужчины и мужчины, женщины и женщины… Еще там рассказывается о том, что человек создан свободным и таковым должен оставаться всегда – у него нет никаких обязательств, и главное – свободно развиваться. Единственный запрет – причинять зло другим людям. Все вместе это и есть религия. Просто и доступно каждому.
– А в чем, собственно, проблема? – задал вопрос Марк. – Если ты придумала какой-то мир и тебе нравится в нем жить, ты мечтаешь о нем, то дальнейшее сделать очень легко. Войди в Царство, создай там свой мир и живи в нем хоть двадцать часов в сутки. Четыре часа все-таки надо оставить на работу, еду и всякое такое…
Аврора неожиданно расхохоталась. Она даже сделала движение, словно собиралась немедленно встать из кресла и уйти. По крайней мере, именно такое у нее было выражение лица в ту минуту.