Родители, ребенок и невроз: психоанализ детской роли

Рихтер Хорст-Эберхард

Роль ребенка в семье, определяемая эмоциональными потребностями родителей, – основная тема данной книги. Чем больше родители страдают под грузом своих неразрешенных конфликтов, тем больше они – пусть даже неосознанно – диктуют ребенку роль, служащую преимущественно для освобождения от собственного конфликта. Сами не осознавая того, они обременяют ребенка нерешенными проблемами своей жизни и надеются с его помощью облегчить свою судьбу. Специалист по детскому психоанализу, ежедневно имеющий дело с детьми-невротиками и их родителями, рано или поздно приступит к изучению характерных ролей, определяемых для своих детей такими родителями. Связь между родительскими ожиданиями, желаниями, страхами и реакциями ребенка, который зачастую, подобно насекомому, запутывается в паутине предназначенной для него роли, позволяет распознать определенные, всегда повторяющиеся структуры взаимоотношений родителей и ребенка, которые очевидно стимулируют возникновение детских неврозов. Так какие же роли важны сегодня?

Используя идеально-типический метод, можно выделить отдельные типичные, не присущие ребенку роли, позволяющие четко понять связь между неблагоприятными родительскими установками и психическими расстройствами детей. Следуя созданной З. Фрейдом классификации партнерских взаимоотношений («выбор объекта»), можно выделить роль ребенка, заменяющего родителя, супруга, брата или сестру родителя; воплощающего самость родителя; заменяющего идеальный или отрицательный аспект родительской самости или выступающего в качестве

оспариваемого союзника. В каждой из этих ролей одновременно кроются признаки нормальных детско-родительских взаимоотношений. Но чем упорней и настойчивей родители предписывают ребенку соответствующую роль в их частично сознательной, частично бессознательной установке, тем больше нагрузка на него и тем скорее он подвергается опасности невротического расстройства. Разумеется, не существует простой причинно-следственной связи между «травмирующей ролью» и детским неврозом. Каким образом ребенок разбирается с обременяющей его ролью – подчиняется ли ей, избегает или даже ополчается против нее, – не определяется по умолчанию правилами родительской роли. Переданная по наследству конституция ребенка, его биологическое развитие и его социальная судьба влияют на возможную реакцию. Тем не менее в любой роли присутствуют моменты специфической психической нагрузки, в каждом случае ограничивающие пространство для реакций ребенка в определенном направлении. Они указывают на наиболее вероятное и типичное влияние отдельных ролей на психическое развитие ребенка.

Существующие теории о вызывающем неврозы родительском влиянии на ребенка

Гипотезы классической глубинной психологии

З. Фрейд

Вопрос о способствующем возникновению неврозов в детском возрасте влиянии извне освещался в истории патологии неврозов по-разному. З. Фрейд несколько раз менял свое мнение по данному вопросу. В 1896 году он объяснял истерию ранней сексуальной травмой. Характер таких травм «должен состоять в реальном раздражении половых органов (процессами, подобными коитусу)» [1] . В 1904 году он писал, что нарушения психического развития вызывает не отдельное травмирующее впечатление, а «чаще всего целый ряд таковых, с трудом игнорируемых ситуаций» [2] . Кстати говоря, такое представление о детских травмах черпалось не из описаний переживаний детьми. До 1909 года Фрейд имел дело только со взрослыми (Н. Вольффхайм [3] ). Позднее выяснилось, что сообщения взрослых пациентов об их предполагаемом детском сексуальном опыте часто не соответствовали действительности, при этом речь не раз шла лишь о плодах их воображения. Фрейд считал, что для психологии неврозов совершенно неважно, были ли описанные пациентами травмирующие сцены из детства выдуманными или основанными на реальности. «Остается факт, что больной создал себе такие фантазии, и этот факт имеет для его невроза вряд ли меньшее значение, чем если бы он действительно пережил содержание этих фантазий. Эти фантазии обладают психической реальностью в противоположность материальной, и мы постепенно научаемся понимать, что в мире неврозов решающей является психическая реальность» (1917) [4] . В 1923 году, оглядываясь на свою ранее изложенную теорию травмы, он говорил: «Аналитическое исследование автора вначале пребывало в заблуждении, в значительной мере переоценив роль соблазнения в качестве источника детской сексуальности и зародыша невротических симптомов. Преодолеть это заблуждение удалось, лишь поняв, сколь необычайно велика в душевной жизни невротиков роль фантазии, которая для невроза куда важнее реальности» [5] .

1

Freud S. Weitere Bemerkungen "uber die Abwehr-Neuropsychosen, 1896.

2

Freud S. Die Freudsche psychoanalytische Methode, 1904.

3

Wollfheim N. Von den Anf"angen der Kinderanalyse und der psychoanalytischen P"adagogik, 1951.

4

Фрейд З. Введение в психоанализ. – СПб.: Алетейя СПб, 1999. – Примеч. пер.

5

Фрейд З. Энциклопедия глубинной психологии. – М.: ЗАО «МГ “Менеджмент”», 1998. – Примеч. пер.

Признание Фрейдом приоритета фантазии над реальностью оказалось плодотворным для терапевтических методик: если больные страдали от фантазий так же сильно, как от реальных воспоминаний, то их следовало в той же степени принимать всерьез и излечивать. Однако в отношении проблемы этиологии превосходство психической реальности над материальной привело к трудностям.

Должно быть, трудно удержаться от разочарований, если изучаешь травмирующие социальные условия возникновения неврозов, а в итоге оказывается неважно, основывались ли они на реальных или воображаемых травмах. Хотя сам Фрейд никогда не терял интереса к травмирующим факторам и в конце концов доработал свою основанную на истерии теорию травмы. Однако значение травмирующих впечатлений в психической реальности, то есть в динамике судьбы влечения, интересовало его отныне гораздо больше, чем влияние извне.

В 1917 году он привел в качестве «всегда повторяющихся событий из историй молодости невротиков», имеющих «особую важность», следующие травмирующие психику ситуации: «наблюдение за половым актом родителей, совращение [ребенка] взрослым и угроза кастрации». Разумеется, он больше не настаивает на том, что эти «события» основаны на реально пережитом опыте: «Имеются они в реальности – хорошо; если же нет, то они составляются из намеков и дополняются фантазией. Результат один и тот же».

Таким образом, предполагалась своего рода конституциональная готовность к определенным травмирующим фантазиям, что лишило экзогенную составляющую большей части ее значения. В этом смысле понимаются приводимые Фрейдом в 1933 году формулировки угрозы кастрации. В ответ на возражение, что в данной стране реальной опасности кастрации не существует, он приводил контраргумент: вопрос только в том, чтобы человек верил в угрожающую ему извне опасность. С точки зрения эволюции эта вера предопределялась тем фактом, что кастрация мальчиков ревнивыми жестокими отцами действительно существовала «в первобытные времена человеческой семьи» [6] . Помимо того, в возникновении этого страха участвуют некоторые связанные с физиологией переживания: отлучение от материнской груди, ежедневная дефекация, вид женских половых органов [7] . Даже относительно

угрозы кастрации, которой в психоанализе Фрейда отводится центральная роль, индивидуальным воздействиям извне, в частности отношению родителей к ребенку, не приписывается решающего значения. В дополнение к филогенетически обусловленной врожденной готовности к фантазии кастрации преобладающей детерминантой является повседневный неизбежный опыт. Со стороны воспитателей достаточно лишь «намека» на угрозу, чтобы полностью активизировать давно сформированный в других ситуациях страх.

6

Freud S. Neue Folge der Vorlesungen zur Einf"uhrung in die Psychoanalyse, 1933.

7

Фрейд З. Психоаналитические этюды. – Минск: Поппури, 2010. – Примеч. пер.

Тем временем Фрейд расширил перечень «травмирующих событий» под влиянием теории Ранка [8] о «родовой травме» (1924). В качестве предтечи более позднего страха перед кастрацией подчеркивалась важность «страха потери любви», который у девочек является аналогом страха кастрации. Это «видимое продолжение страха младенца, потерявшего свою мать» (1933). «Если мать отсутствует или лишает ребенка своей любви, он перестает быть уверен в удовлетворении своих потребностей и, возможно, испытывает самые неприятные чувства напряжения» [9] . Однозначной отсылке страха потери любви к «страху рождения», как его понимал Ранк, противостоял Фрейд. Более вероятно, что «каждому возрасту соответствует определенное условие [возникновения] страха». Многие люди не могут преодолеть страх потери объекта любви в течение всей жизни. «Они никогда не становятся достаточно независимыми от любви других, продолжая в этом отношении свое инфантильное поведение».

8

Ранк О. Травма рождения и ее значение для психоанализа. – М.: Когито-Центр, 2009. – Примеч. пер.

9

Фрейд З. Введение в психоанализ. – СПб.: Алетейя СПб, 1999. – Примеч. пер.

В 1937 году, в одной из последних работ, Фрейд внес окончательные изменения в свою теорию травмы:

«Все эти травмы относятся к раннему детству, то есть к возрасту где-то до пяти лет… Самым важным представляется период между двумя и четырьмя годами. Однако нельзя сказать с уверенностью, в какой период времени после рождения возникает данная чувствительность [к травмам]… Они [переживания] связаны с различными агрессивными и сексуальными воздействиями на ребенка, а также с ранними повреждениями собственного эго (нарциссические заболевания)…

Травмы – это либо физическое воздействие на тело ребенка, либо восприятие, особенно зрительное и слуховое» [10] .

10

Фрейд З. Человек по имени Моисей. – Litres, 2017. – Примеч. пер.

Однобокая интерпретация сексуальных травм была забыта. Травмирующие воздействия могут касаться либидинальных, а также агрессивных импульсов и нарциссических притязаний собственного эго. Благодаря им теория травмы Фрейда была наконец расширена. Теперь учитывается, что не только отдельный компонент влечения, но и все его составляющие, сфера влечения, эгосфера, то есть в конечном счете вся личность ребенка, может подвергаться травмирующим воздействиям.

Несмотря на это, очевидно, что Фрейд на более поздних этапах работы отводил влиянию окружения лишь второстепенное значение при возникновении неврозов. В центре его интересов остаются неизбежные условия личностных конфликтов: врожденная амбивалентность, структура расщепленной на ид, эго и суперэго психики [11] , непреодолимое столкновение людских влечений с общественными нормами поведения, обучение которым вменяется в обязанность воспитателям, а также такие жизненные ситуации, как отлучение от материнской груди, приучение к чистоплотности, соперничество между братьями и сестрами, проблематика конкуренции в эдиповой фазе и т. д. Его подчеркнутое выделение этих неизбежных факторов за счет индивидуально обусловленных воздействий окружения расчистило путь «пессимистическому периоду» в психоанализе, как определила его Анна Фрейд. Период признан пессимистическим, поскольку его представители считали безнадежными попытки предупредить детский невроз путем избавления от родительских ошибок. В борьбе против упомянутых неизбежных факторов бессильно даже самое прогрессивное образование [12] .

11

В других переводах: Я, сверх-Я и Оно. – Примеч. пер.

12

Freud A. Psychoanalysis and education, 1954.

Интересно, что никто, кроме самого Фрейда, не наметил точный путь, по которому исследование влияния родителей на развитие ребенка может плодотворно продвигаться вперед. В своей теории идентификации он раскрыл самый важный психодинамический механизм, под воздействием которого ребенок перерабатывает полученные от родителей и других партнеров впечатления в неотъемлемые части своего формирующегося характера.

Идентификация, эффективно действующая уже на ранних этапах развития ребенка, характеризуется как стремление «формировать собственное эго по подобию другого, взятого за образец подражания» [13] . Следуя Фрейду, «захваты объектов» могут сменяться идентификациями с помощью интроекций соответствующего объекта в структуру эго. Он говорит, что «такая замена играет большую роль в создании эго и значительно способствует становлению того, что называют характером» [14] . Специфическим случаем идентификации является образование так называемого суперэго, голоса совести, появляющегося после гибели эдипова комплекса. «Встроенный в эго отцовский или родительский авторитет образует там ядро суперэго, заимствующее строгость от отца» [15] .

13

Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я». – Тбилиси: Мерани, 1991. – Примеч. пер.

14

Фрейд З. Я и Оно. – СПб: Азбука, 2015. – Примеч. пер.

15

Фрейд З. Психоаналитические этюды. – Минск: Поппури, 2010. – Примеч. пер.