Родиться заново

Фомина Татьяна

Не отрываясь слежу за Алексеем. Он подходит к детской кроватке, которая стоит возле окна, наклоняется и бережно берёт на руки плачущего ребёнка. Нашего ребёнка.

– Какие мы нетерпеливые! Сейчас пойдём к мамочке…

Хочу подскочить, но чувствую лёгкое головокружение, а ещё моя левая нога в гипсе. Тяну руки и принимаю свою крошку. Совсем маленький… Ведь ему ещё рано было появляться на свет…

– Попробуй его покормить. Он такой прожорливый, но медсёстры хвалят, что вес набирает очень быстро.

И только сейчас я

замечаю на своём запястье бирочку для новорождённых.

– Надя, – зовёт меня Лёша, а я никак не могу поверить, что не сплю. Что он и наш малыш – не плод моих галлюцинаций. Что теперь всё будет хорошо.

Маленькие ручки спрятаны в детские царапки. Сынок жадно ест, а я почти не дышу, боясь, что это всё исчезнет. Провожу пальчиками по его щёчкам, головке, ручкам, а по моим щекам текут слёзы.

Насытившись, он засыпает, но я не могу им налюбоваться. Чувствую на себе взгляд Лёши и поднимаю глаза. У меня очень много вопросов, но я не знаю с какого начать.

– Лёш… – шепчу еле слышно. – Прости меня. – Я так по нему соскучилась и безумно рада его видеть. – Ты давно… здесь?

– Прилетел сразу, как смог, – звучит ответ немного сухой и отстранённый, как мне кажется.

И я чувствую ещё большую вину.

– Прости меня.

– Почему ты ничего не сказала?

Кусаю губы и смотрю на него исподлобья. Я даже не представляю, что он почувствовал в тот момент, когда узнал о моей беременности.

– Ты бы тогда сразу же приехал, – признаюсь, прижимая к себе свою крошку.

– Приехал, – подтверждает.

– Я хотела, чтобы ты долечился, – произношу виновато. – И…

– И поэтому решила оставить меня в неведении?

– Прости. – Говорить, что у Дэвиса были серьёзные опасения за жизнь нашего малыша, я не стала.

Алексей подходит, забирает у меня сына, осторожно кладёт его в детскую кроватку и возвращается ко мне. Присаживается рядом и сгребает в объятия.

– Никогда больше так не делай, – шепчет в мои волосы.

– Не буду, – обещаю я.

Лёша поднимает моё лицо и целует. Жадно, до головокружения, словно хочет испить, заполняя всю пустоту, накопившуюся за долгое время. Я ещё слишком слаба, чтобы отвечать со всей силой своей любви.

– Попрошу принести тебе поесть. – Лёша нехотя отпускает меня и встаёт.

– Я не хочу, – возражаю

– Тебе нужно… – отрезает он и выходит в коридор. – Завтрак в первую палату… Да, проснулась… Каша и молоко, пожалуйста… Хорошо. Спасибо. – Доносится через открытую дверь, и любимый возвращается ко мне.

– Лёш…

– Не будешь слушаться – накормлю с ложки. – Строгость интонации невольно вызывает у меня улыбку.

Не могу на него наглядеться и слышать голос. Как же приятно видеть его рядом, а не через экран телефона.

– Расскажи мне всё. – Я тяну к нему руку.

Дважды просить не приходится. Лёша садится рядом.

– Я сам ещё не всё знаю. Дэвис отложил разговор до твоего выздоровления. Он считает, что мы должны выслушать его вместе.

– Значит, он всё выяснил?

– Да. Йен отчитался перед Сержем. Дядя сообщил, что моё заявление о разводе

было рассмотрено, и для его подписания в одностороннем порядке нужно только личное присутствие. Я собирался вернуться, Серж как раз смотрел билеты на конец недели, как ему сообщили, что ты попала в аварию. Мне понадобилось шестьдесят восемь часов, чтобы добраться до тебя. Через три пересадки. Думал, что сойду с ума, пока доеду. Ты и ребёнок всё это время были в реанимации. К тебе меня не пустили, а вот малыша показали. Это были самые кошмарные три дня. Вчера тебя перевели в палату. Мы с Ромкой уже были здесь.

– С Ромкой?

– Я не знал, как его называть, поэтому решил, что пусть пока будет Ромка. Мне объяснили, как кормить его из бутылочки. – Лёша взъерошил свои волосы. – И всё остальное. Но он только ест и спит. Если не считать небольшой вес и рост, то всё хорошо. Сказали, что как только тебе станет лучше, и Ромка наберёт нужную массу, вас выпишут. Но ты не просыпалась. Я несколько раз звал медсестёр, чтобы они проверили, что с тобой всё в порядке.

Не стала говорить, что просыпаться я не хотела. Совсем. Посмотрела на бирочку: два шестьсот и сорок восемь сантиметров. Совсем кроха, но для своего срока – настоящий богатырь. Накрыла рукой самые дорогие цифры.

– И что теперь будет?

– Вас выпишут, и мы поедем домой.

Так просто. Но большего мне и не надо.

В палату привозят мой завтрак. Пока немолодая женщина выставляет на прикроватную тумбу тарелку с кашей, чай, молоко, хлеб с маслом, я не отрываю взгляда от Лёши. Тихонько щипаю себя за руку, чтобы удостовериться, что я не сплю.

– Лёша, это ведь платная палата, – произношу, когда мы остаёмся одни. – Это, наверное, дорого…

– Не дороже моего массажа, за который ты заплатила и ничего никому не сказала, – звучит в ответ.

Он подаёт мне тарелку с овсяной кашей.

– А ты?

– Я уже позавтракал. Чай, кстати, у меня есть. А вот местная каша… Мне кажется, что даже Вальтер такую есть бы не стал.

Глава 32

Нас выписали через неделю. Лёша всё это время ни на минуту не отходил ни от меня, ни от Ромы. Я как-то не задумывалась о выборе имени, поэтому пусть растёт Ромка.

Роман Алексеевич.

На следующий день после выписки из больницы, к нам приехал Дэвис, заранее предупредив о своём приходе. Откладывать незаконченное не в его правилах. По сути, свой отчёт он уже сделал, но Йен считал своим долгом поставить в известность и Алексея.

Честно говоря, я испытываю некоторую неловкость от того, что в своё время не доверяла детективу. Ведь его поведение наталкивало на совершенно противоположное впечатление, чем помощь. Я даже не поставила в известность, что собираюсь поехать в город совершенно одна… И вот оно чем обернулось.

– Йен, я хочу извиниться перед вами. Я… не совсем соблюдала ваши инструкции…

– Главное, что вы послушались в самом начале, – мягко произносит Дэвис и демонстрирует свою фирменную улыбочку, чем-то напоминая чеширского кота.