Родная Чужбина

Бугаёв Максим Владимирович

Перепрыгнуть висевший котелок над костром я не смог и с лёту ударил по нему ногой, разлив всё содержимое, что варилось в нём. Равновесие я потерял и по инерции перецепаясь о торчащие везде коряги я повалился на землю, ударившись головой о какую-то твёрдую хрень. Я успел заметить ещё кое-кого, того, кто седел у костра, когда падал, но рассмотреть сидящего не представилось возможным, только краем глаза, две руки, две ноги одна голова, это всё что смог понять. И ещё я почувствовал, что своим ножом я полоснул что-то не столь твёрдое, но сто процентов что-то живое. Не зарезал ли я ненароком незнакомца? Сознание я не потерял, но голова задурманилась, поплыл туман, вмиг перед глазами прошло не столь далёкое прошлое.

Я покинул тренировочный зал, оставив Вилию лежащей на полу. Не успев отойти от

зала и пяти шагов, я наткнулся на Грона. Ну как же без него, в такой момент. Нонсенс! Фельф смотрел на меня со всем призрением, которое он смог выразит в взгляде своём. И я решил, раз сгорела хата, гори и сарай! Ох и с каким же огромным удовольствием я с правой руки, хуком, приложил фэльфа в челюсть, да так, что бы каждый сказал, что всю душу вложил в удар. Я услышал хруст, удар удался на славу. Грон как подкошенный упал на пол без чувств. Красота, да и только! Я невольно залюбовался своей работой и подумав, добавил от души с оттяжкой, носком ноги в живот валяющемуся на полу фэльфу. Бесчувственное тело перекатилось на спину, раскинув по сторонам руки. «Все-таки сволочь я и поддонок» — укорил я сам себя и как бы вопреки себе, своим суждениям, плюнул на тело Грона. «Вот теперь всё! Точно». Ну стыдно за себя, да, но отчего-то я думал, что все же правильно поступил, хоть и не гуманно, и промолчу уже о морально-этнических нормах, однако душа требовала такого выплеска. Только вот меня беспокоила другая мысль: когда я был за дверью, я слышал топот ног, сто процентов это не был Грон, ну разве что отрастил себе пар четыре дополнительных ног, а как вышел, никого не было, кроме Грона. И тут я увидел в одной реке распорядителя поместья что-то вроде шила, только лезвие этого шила было пропитано чем-то чёрным и вязким. «Не ужели это про мою честь, этот длинноухий такую ерунду принёс? К праотцам меня хотел наверное отправить, а я опередил его?», «Тогда всё логично, пришёл этот хмырь, охрану прогнал, дабы меньше глаз было, и решил сотворить свои тёмные мстительные делишки, а я негодяй такой, опять всю малину ему обгадил, со своей земной натурой»… Я громко засмеялся. Хватая себя за живот. А я всё думал, что некрасиво поступаю с этим засранцем, а в итоге, я даже слишком гуманный парень!

Улыбаясь во весь рот, смеясь и пуская от смеха слёзы я вышел к лестнице, ведущей на первый этаж к парадным дверям. Внизу стояли охранники усадьбы, и ещё какие-то типы, которых я раньше никогда здесь не видел. Судя по тому, как они все были одинаково одеты, это были либо солдаты, либо охрана, либо ещё что-то в этом духе. Но глядя на них, можно было безошибочно предположить, что натаскивали их хорошо. Все как на подбор, высокие, жилистые, широкие в плечах, смотришь на таких и невольно уважаешь. Они смотрели на меня, я на них, я не останавливался, шёл улыбаясь во весь рот и невольно залюбовался лестницей, по которой спускался. Деревянная, резная, изысканная. Выполненная в незнакомом мне архитектурном стиле, но должен отдать должное мастерам, постарался кто-то на славу. Да вообще весь домик фло Вилии смотрелся весьма впечатляюще, высокие потолки под пять метров, узорчатые стены, бесконечное количество картин на стенах. Огромные, пузатые вазы вдоль коридоров, множество других элементов изысканности и роскоши, чего стоят только ковры, устланные вдоль и поперёк и я, как то убого смотрелся на этом фоне, честно должен признать.

Охранники всех мастей стояли неподвижно на месте, буравя меня взглядом. Ведь кто я для них, грязный, нестриженный фрол, без роду, без имени… да, я тоже к ним в тот момент испытывал «нежные чувства». Так вот, я опустился к ним и будучи в приподнятом настроении духа, которое появилось апосля пинка в живот Грону, остановился напротив них. Может это было нервное, или ещё как это состояние может прокомментировать медицина. Но мне уже было плевать на всё, я пошёл в ва-банк. Я демонстративно стал напротив охранников, уперев руки в бока и подняв бровь, раскинул руки врозь.

— Ну что соколики, так и будем стоять у меня на пути, или разойдётесь?

Ясное дело никто из них не понял, о чём я говорю, но то как я размахивал руками и указывал головой на выход, ребята сообразили, что я желаю, чтобы меня выпустили. А моя интонация сбила их с толку и те расступившись освободили мне

дорогу. Я как ни в чём не бывало вышел, демонстративно помахал на прощанье им ручкой. Странные были новенькие, у всех явный солнечный загар, а колпаки на их головах, совершенно не давали возможности разглядеть, кто из известных мне рас это был.

Совершено не торопясь я вышел на крыльцо, посмотрел на второй этаж, в те самые окна тренировочного зала, где сейчас лежала Вилия. Достав из кармана сигарету, зажигалку, я подкурил табачную палочку и пританцовывая и распевая мотивчик моей любимой песни я направился в сторону выхода с поместья.

Когда я отошёл достаточно на приличное расстояние, от самого дома, меня уколол чей-то взгляд в затылок, я это очень осознанно прочувствовал. Я обернулся, чтобы понять, в чем причина и увидел в окне тренировочного зала Вилию. Я понял, что теперь моя жизнь в моих ногах, выкинув окурок, я с места дал дёру. Я и не представлял, что я так быстро умею бегать. Что там сзади меня творилось, как там всё это было, я не знаю и знать не хочу, в тот момент были лишь мои ноги, земля под ногами и даю голову на отсечение разгневанная, метающая молнии глазами Вилия. Такого мне эта мадам сейчас точно не простит. Если она до меня дотянется, то испепелит, воскресит, превратит в земного червя и заново испепелит. Ну её к монахам эту красотку, попытаюсь уж как-то обойтись без столь внеземной красоты.

Как я убежал, как миновал все барьеры и преграды, как выбрался с поместья, даже сам не знаю, помню, что уже бежал к единственному месту на юго-восток, где росла густая, высокая трава. Я понимал, что это мой единственный шанс и ноги несли меня туда с неудержимой скоростью. Помню как пошёл на зов чей-то, кто-то чужой попытался влезть в мою голову, но я отбросил этого незнакомца прочь с моей головы. Как выскочил на пятёрку непонятных типов, а потом я их узнал. Братья, Степан и Иван. Мои земляки, я было обрадовался, да потом заприметил с ними того длинноухого «упыря», главу тех небесных всадников, с которыми мы столкнулись в лесу, в хвост его и в гриву. А потом увидел рожи братьев, их прикид, то как они были одеты меня навело на нехорошие мысли. Включая тот факт, как братья на меня навели стволы своих автоматов. Ох и паскудно мне стало на душе тогда, ох как и понесло меня тогда благим матом на всю эту пятёрку и понял я, что не пара они мне, пора делать ноги. Потом свист ножа, который мене весьма кстати пригодился. Всё…

Удар по правой щеке, удар по левой, да такие сильные удары, что мне показалось, что медведь на меня напал. Открываю глаза, туман рассеивается, Степан! Степан согнулся надо мной и со всей своей дури хлещет меня по щекам. Вот гад!

— Очухался! — голос со стороны. Поворачиваю голову в ту сторону, откуда долетел голос, — Иван!

— Ну что, вставай, младший лейтенант! — Степан подал мне руку.

Я ухватился за неё и встал на ноги. Посмотрел на братьев, не понравился мне их взгляд. Я начал оттряхиваться от налипшей листвы и травы на комбинезон, но меня грубо оборвали, в моём стремлении к чистоте.

— Хватит Бугов прихорашиваться, пойдём уже, — Степан говорил сквозь зубы.

— Куда пойдём, — неладное заподозрил я.

— Куда надо! — огрызнулся Иван.

Я стоял на месте. Мне сейчас было необходимо посмотреть в глаза этим двоим, а взгляд они отводили.

— Что за хрень происходит? — начал заводиться я.

Братья посмотрели один на другого и Иван ответил:

— Бугов, мы отведём тебя к Райлену. Хочешь ты того, либо не хочешь.

Отлично, лучше не придумаешь! Райлен, это тот эльф летун, который что-то довольно часто в последнее время становится у меня на пути. Хобби у него что — ли такое, преграждать дорогу людям.

Я улыбнулся братьям, затем моё лицо полностью изменилось. Брови упали нахмурившись, скулы заходили желваками, кулаки сжались: — «Суки продажные».

Степан направил ствол автомата мне в лицо:

— Бугов, не дуркуй. Или тебе ногу прострелить?

Сейчас стоял предо мной уверенный в себе человек, его серые глаза говорили только о том, что он ни на минутку не усомнится в своих действиях и готов подтвердить свои слова действием. От злости я прикусил нижнюю губу. Сплюнул кровь наземь, вытер рукой рот, посмотрел на правую руку, в которой не было ножа, а жаль.