Родная старина

Сиповский В. Д.

– Ради бога, спасайте меня и отечество! – кричал король.

Около него стеснились более мужественные, хотели его избавить хоть от неволи; но казаки, наполнившие польский стан, рассеяли эту оборону и дорвались до короля…

Вдруг раздался крик: «Згода!» (мир). То Хмельницкий велел остановить бой.

С трудом унялись расходившиеся казаки…

Что побудило Богдана остановить бой, когда король был уже почти в его руках, – трудно решить. По одним известиям, он не хотел государя-христианина отдавать в плен крымцам; по другим – прекращение битвы было делом хана. Можно думать, что союз с ханом уже сильно тяготил в это время Хмельницкого, связывал ему руки: можно было опасаться, что татары при выгодных условиях легко могут перейти на сторону поляков; Богдан уже

не ладил с ханом.

Хан и Хмельницкий прислали королю миролюбивые письма. Богдан старался уверить, что он не мятежник, что он и все казацкое войско желают, чтобы король был могущественнее своего покойного брата.

Король заключил договор с ханом, обязался ежегодно давать ему дань, или, как называли ее поляки, «подарок» в девяносто тысяч злотых, кроме того, единовременно выдать двести тысяч.

После того состоялся договор с казаками. Численность казацкого войска полагалась в сорок тысяч; в казацких владениях (нынешние [на конец XIX в.] Киевская, Полтавская, Черниговская губернии и часть Подольской) воспрещалось проживать евреям; не дозволялось здесь стоять и коронным войскам; все должности предоставлены в Украине только православным; Киевскому митрополиту давалось право заседать в сенате; об унии определено сделать постановление на сейм; наконец, всем повстанцам обещано полное прощение (амнистия) за все прошлое.

Такова сущность Зборовского договора. Выгоды, приобретенные Украиной сравнительно с военными успехами казаков, были очень умеренны. Хмельницкий, очевидно не доверяя своим союзникам-крымцам, не хотел совсем оторвать свою землю от Польши. Он всячески старался выказать себя преданным слугою короля; по заключении договора пожелал свидеться с государем, «упасть к ногам его». Проведав о намерении Богдана ехать в королевский стан, казаки закричали, что они не пустят своего «батька» без заложников, – пришлось одному из знатных панов остаться на время у них, Хмельницкий в сопровождении сотни знатнейших казаков прибыл в польский лагерь. Паны убеждены были, что Богдан явится пред лицом государя, с унижением, трусливым видом, как провинившийся хлоп, но ошиблись: он вошел бодро, выказывая должное уважение к особе государя, но сохраняя вполне и чувство собственного достоинства. Преклонив одно колено, он стал говорить почтительно, но смело, указал вкратце на беды, какие пришлось вынести русскому люду, и прибавил:

– Прости смелости моей речи, государь милостивый, мы не обманываем благосклонного слуха твоего… Терпение наше истощилось: мы вынуждены были заключить союз с чужеземцами против шляхетства… Можно ли осуждать нас за то, что мы защищали свою жизнь и имущество?.. Скот, если его мучать, и тот бодается! У меня и в помыслах никогда не было поднимать оружие против вашего величества, государя нашего милосердного и не повинного в страданиях наших. Мы восстали только против тех, которые презирали казаков, как пресмыкающихся, угнетали нас, как самых последних рабов.

Король молча, но ласково протянул руку; Хмельницкий почтительно поцеловал ее. Подканцлер от лица короля сказал несколько примирительных слов и выразил надежду, что Богдан загладит свой проступок «верностью и трудами на пользу отечества».

На другой день враждебные войска разошлись. Наконец, после семинедельной осады вышли из своих нор на свет божий поляки, бившиеся под Збаражем: из десяти тысяч их осталось около трех тысяч; от голода и изнурения они едва держались на ногах… Зборовский мир спас их от смерти. В это же время прекращено было восстание, поднявшееся в Белоруссии.

Вторая война Хмельницкого с Польшей

Первые дни по заключении Зборовского мира были счастливейшим временем на Украине. Народ искренно верил, что наступила пора свободы; что ни панов-католиков, ни жидов, ни ксендзов больше не будет на Русской земле. Вероятно, в это время сложились радостные стихи украинской думы: «Были страшные времена; никто не приходил спасать украинцев, никто не подавал воды омыть кровавые раны наши, а теперь прошли грозные невзгоды… Нет лучше, нет краше нашей Украины: нет на ней пана, нет жида, не будет

и унии!»

Из каждого местечка, из каждого села, где проезжал Хмельницкий, – отовсюду население выходило навстречу, раздавался колокольный звон, и русский люд, по старому обычаю, с хлебом и солью встречал своего избавителя.

– Радуйтесь, – говорил он, – сила русская перевесила польскую: теперь целый свет узнает, что значат казаки!

Но восторги народа недолго длились – скоро настали снова дни скорби и бедствий… Поселяне, находясь в рядах казацкого войска, не пахали весь прошедший год полей.

Хотя война дала всем очень богатую добычу, но она недолго держалась в руках, – разные вещи сбывались за бесценок ловким торгашам и шинкарям [кабатчикам], а между тем хлеб поднялся страшно в цене, и бедным людям пришлось очень круто. Скоро поняли, что и Зборовскому договору не очень-то можно радоваться…

Распустив свое ополчение осенью 1649 г., Хмельницкий принялся устраивать Малороссию. Он старался из поместий знатных украинских панов, особенно врагов русской народности, вроде Иеремии Вишневецкого, набрать побольше крестьян в реестровые казаки, чтобы избавить их от преследований. Записал в реестр Хмельницкий значительно больше народу, чем следовало по договору; казак вступал в казацкое звание со всем семейством и имел двух подпомощников, конного и пешего, кроме работников. Сверх того, было двадцать тысяч казаков в запасе. Каждый реестровый казак делался полным собственником известного участка земли, каким он прежде пользовался у помещика. Кроме того, у панов были отобраны целые волости и отданы в пользование разных казацких чинов, пока они исполняли свои обязанности («ранговые поместья»). Все староство чигиринское отдано было на гетманскую булаву, т. е. на содержание гетмана. Чигирин стал как бы столицею Малороссии. Всю страну Хмельницкий разделил на 16 полков; из них каждый занимал известную область с полковым и сотенными городами и селами. Во многих городах Хмельницкий по-прежнему оставил для мещан прежнее самоуправление и самосуд по «Магдебургскому праву» (например, в Киеве, Нежине, Чернигове, Новгороде-Северске, Стародубе и др.).

В то время как Хмельницкий занимался устройством края, народное недовольство усиливалось. Дороговизна поднялась небывалая, а тут надо было еще платить татарам за их услуги. Хотя Богдан сверх несметной военной добычи переплатил им огромные деньги, но насытить алчность хищников было трудно. Пришлось обложить поголовно весь русский народ, чтобы уплатить им; а они, не довольствуясь этим, ничем не стесняясь, хозяйничали на Украине, даже уводили в плен женщин… Но недовольство народа перешло в негодование, когда Хмельницкому, по договору, пришлось многих своих бывших сподвижников-казаков обращать по-прежнему в панских крестьян. Хотя он записал в реестр гораздо больше, чем следовало, даже позволил, кроме реестровых, образовать охочие казацкие полки, но все же значительная часть населения, принимавшая участие в борьбе, но не вошедшая в реестр, должна была под именем «посполитых» вернуться к своим плугам, опять работать в панской неволе. Хмельницкий принужден был выдать универсал (указ), где приказывал всем не вошедшим в реестр «повиноваться своим господам под страхом смертной казни». В королевском универсале жителям Украины объявлялось даже, что в случае сопротивления хлопов владельцам коронное войско вместе с запорожским будет действовать против мятежников, как против неприятелей.

– Как! – кричал народ в негодовании. – Где же обещание гетмана? Разве мы не были казаками?!

Тут только народ стал понимать истинное значение Зборовского договора, которым обеспечивались лишь выгоды нескольких десятков тысяч казаков, а не всего украинского народа. С этой поры Хмельницкий стал утрачивать любовь и доверие народа… Хлопы наотрез отказывались служить панам. Большая часть панов, вздумавших было вернуться в свои имения, должны были спасаться бегством; иные же богатые и знатные, вообразив, что они могут по-прежнему забрать в руки крестьян и даже совершить расправу над непокорными, возвращались с вооруженными отрядами в свои поместья и начинали творить суд и расправу…