Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
На свежем воздухе женщина немного пришла в себя и смогла передвигаться самостоятельно. Арджун истекал кровью, обильно струящейся из ран, однако продолжал идти, чтобы спасти жену и своего еще не родившегося ребенка. Колючие ветки хлестали их лица, ноги путались в густой траве, но они уходили все дальше, и казалось, что спасение уже близко. За огромными платанами блеснула вода, повеяло речной прохладой.
Стая убийц ворвалась в дом, круша все на своем пути. Кровавые пятна, испещрившие пол, придали им смелости — жертва ранена и станет теперь легкой добычей.
— Они не могли далеко уйти! —
— Да, да! — расхохотался адвокат. — Это будет славная охота на полицейского.
Остальные поддержали их громкими криками, больше похожими на рычание диких зверей.
Землевладелец выскочил на веранду и побежал к лесу, низко пригибаясь к земле.
— Смотрите! — закричал он, указывая на примятую траву, на которой алой росой сверкала кровь. — Мы пойдем по этим следам, они не уйдут от нас!
Тем временем беглецы спустились к воде. Там, привязанная веревкой к иве, колыхалась лодка. Прежде Арджун разорвал бы веревку одним рывком, сейчас с трудом распутывал сложный узел. Непослушные пальцы скользили, инспектор вцепился в веревку зубами, разгрызая ее жесткие волокна.
— Арджун! — вскрикнула жена таким голосом, что он сразу все понял.
На краю леса появились преследователи. Один из них не спеша размахнулся и метнул копье. Бросок был точен. Острие воткнулось в спину и застряло между ребер. Казалось, человек не способен жить с такими ранами, но у Арджуна хватило сил вытащить копье и разрубить узел. Войти в лодку он уже не смог. Оттолкнув ее подальше, раненый стал отступать, держа перед собой копье.
— Эй, куда ты собрался? — издевательски крикнул Тхарма Лингам, отвлекая его внимание. — Твое кладбище здесь!
За спиной инспектора вынырнул один из слуг и с криком вонзил нож в истекающего кровью человека. Подбежавшие убийцы подхватили добычу, потащили на берег. Полицейский еще пытался сопротивляться, но землевладелец легко выбил копье, поднял его и нанес первый удар в уже бесчувственное тело.
— Арджун! — закричала несчастная женщина. Крик пронесся над водой, плачущими голосами ей ответили чайки. Река подхватила лодку и понесла прочь от убийц, терзающих свою жертву.
Глава шестая
Женщина пела негромко, будто и не думая о песне — так, машинально, чтобы легче скользила в суровом полотне игла, чтобы проворней шевелились пальцы и быстрее текло время. Рубашка уже почти готова, а пуговицы можно пришить и завтра — заказчику некуда торопиться.
Нирмала поднялась и с наслаждением потянулась, распрямляя усталую спину. На сегодня ее труды закончены, осталось только совершить невеселый ритуал ужина и отхода ко сну. Ни есть, ни спать не хотелось, но она давно уже привыкла к однообразной повторяемости дней и беспрекословно подчинилась ей. Что тут станешь делать, когда столько лет живешь одна в крошечном домике у реки — без семьи, без родни и почти что без знакомых.
Конечно,
Не в силах ужиться под одной крышей с воспоминаниями, Нирмала ушла из деревни, отдав дом брату мужа. Помыкавшись, перевидав немало на вдовьей дороге, она, наконец, нашла себе угол при фабричном складе у самого Калькуттского шоссе. Когда случалась нужда на фабрике, выдавала кирки, топоры, лопаты, отматывала метры блестящей проволоки, ведь кроме этого, да еще нескольких бочек с бензином на ее складе ничего и не было. Беспокоили ее не часто, и почти все время Нирмала проводила у себя в домике, где только в двух окнах были настоящие стекла, а остальные она тщательно заделала плетеными циновками.
Она брала заказы на шитье простеньких рубах — больше для времяпрепровождения, чем для заработка, — шила не торопясь, под заунывные песни и ни о чем уже не мечтала. Время от времени у нее находились поклонники среди фабричных рабочих, но, крепкая и еще совсем не старая женщина, она оставила всякие мысли о новом замужестве, свято веря в то, что только одному человеку было предначертано свыше стать ее мужем.
Этот вечер ничем не отличался от других. Нирмала положила в миску овощи и спустилась к реке, чтобы помыть их.
Пока на землю не опустилась темнота, переменчивые краски неба отражались в зеркале воды, точно кто-то щедрой кистью неторопливо выводил на нем поражающий богатством красок диковинный узор. В воздухе, замирая, еще носились вечерние звуки, а на западе уже догорал легкий, дышащий свежестью и прохладой закат. Лениво плыл звон колокольцев в храме за холмом, да издали доносился басовитый фабричный гудок.
Еще немного — и наступит полная тишина, лишь изредка прерываемая ленивым тявканьем собак да протяжными возгласами чаукидаров-сторожей: «Слуша-а-ай!»
Нирмала присела у воды, подобрав рукой край сари, но к приготовлению нехитрого ужина приступить ей так и не удалось. Река принесла ей сегодня какой-то подарок — в нескольких метрах уткнулась в песок плоскодонная лодка, в которой что-то белело. Нирмала подошла поближе и не поверила своим глазам: в лодке ничком лежала женщина с разметавшимися волосами, — не шевелясь и, казалось, даже не дыша.
«Уж не мертва ли она?» — испуганно охнула Нирмала и, с трудом преодолевая страх, положила руку на запястье незнакомки. Пульс прослушивался, и Нирмала с облегчением перевела дыхание. Женщина вдруг слабо застонала, очевидно, приходя в себя. Она попыталась поднять голову, но сразу же уронила ее, стукнувшись при этом о край лодки.