Родные гнёзда
Шрифт:
За всё это императрица Екатерина назначила его в 1786 году членом комиссии иностранных дел, где он стал первой рукой канцлера Безбородко, а затем временщика Платона Зубова. Назначенный ведать всей иностранной перепиской Екатерины, Аркадий Иванович получил от графа Безбородко дружеский совет на том живописном простонародном языке, на котором этот последний выражался в кругу близких ему людей:
— Держи ухо востро, Аркадий Иванович, ты теперь ответчик за всё перед государыней… На Зубова не надейся, он, братец, мало того, что язва, плут и шильник, он, братец, такой дурак, каких свет не видал…
К этому времени относится первая неудача Аркадия Ивановича на дипломатическом поприще. Он не
С Александром Андреевичем Безбородко Аркадий Иванович был не только сослуживец, но и давний приятель, так как оба, будучи холостяками, вели крайне легкомысленную и разгульную жизнь, что достаточно рисует одно из писем нашего семейного архива, написанное Аркадием Ивановичем к Безбородко из Парижа и напечатанное, как исторический курьёз, в журнале «Русский архив» за 1890 год.
«Не угодно ли вам, батюшка Александр Андреевич, каких-либо из здешних дамских нарядов? Здесь женщины, оскудев грудями, выдумали одежду, простую рубаху, которая завязывается весьма высоко на шее и, хотя здесь теперь великий жар, женщины носят сию одежду, чтобы не обнажить своей скудости. Как сей недостаток, который, впрочем, не должен затмевать других прелестей в глазах людей деликатных, пленённых оными, распространялся, может быть, и до наших краев, то намерен я с первым курьером прислать вам сию рубашку «de la derniere elegance» для услужения одной какой-нибудь особе, вам благоприятной».
Анонимный автор секретных мемуаров, напечатанных в 1804 году в Париже, по-видимому, польский эмигрант, знавший Аркадия Ивановича во Франции в это время, характеризует его, как человека «чрезвычайно изысканного в одежде и обращении, завсегдатая парижского высшего света». Эта изысканность русского посла, — говорит анонимный автор, — доходила до того, что он мог сойти за любого французского маркиза. Он входил в салон и кланялся, как танцмейстер, на цыпочках, брал табак концами пальцев, чтобы блеснуть бриллиантами, которые носил на руках, говорил только на ухо и только вещи приятные, и в своих фразах был так же изящен, как в одежде.
В Париже он поэтому был известен, как «fade Markoff». В качестве одного из руководителей иностранной политики России Аркадий Иванович считался одним из виновников раздела Польши, почему анонимный автор, о котором говорится выше, как поляк, характеризует способности этого екатерининского вельможи не особенно лестно и пристрастно: «Дипломатические документы, составляемые Марковым, — говорит он, — не отличаются большой гениальностью. Впрочем, дипломатам при Екатерине в этом и не было никакой надобности, так как русская дипломатия в эту эпоху употребляла два средства более действительные, чем логика и красноречие, а именно — угрозы и деньги».
Это, конечно, пристрастный отзыв человека, обиженного за свою родину, так как ум и даровитость Аркадия Ивановича сомнению не подлежат, и даже Карамзин почитал его за одного «из самых способных русских дипломатов».
Императрица Екатерина, близко познакомившись с Аркадием Ивановичем, заведовавшим её заграничной корреспонденцией, также оценила его способности и усердие, и по её представлению перед австрийским императором ему и его двум братьям, Николаю и Ираклию, было пожаловано графское Священной Римской империи достоинство в 1796 году. В дипломе венский капитул по ошибке именовал братьев вместо Марковых Морковыми. Как сам Аркадий Иванович, так и его братья до смерти именовались графами Марковыми, но их потомство, угасшее в 1907 г.,
При восшествии на престол императора Павла граф Аркадий Иванович был сопричислен к ставленникам Зубова и его постигла опала. Ему было приказано выехать из столицы и поселиться невыездно в своём имении Летичеве.
Ещё при Екатерине в Санкт-Петербурге он познакомился через свою любовницу, драматическую артистку французского театра г-жу Гюсс, с неким г. Кристин, швейцарцем по происхождению, но преданным французской монархии, тайно сообщавшимся с арестованной королевской семьей, а затем приехавшим с графом Артуа, будущим королем Карлом X в Петербург. Императрица, желая оказать внимание графу Артуа, определила г. Кристин в иностранную коллегию надворным советником и пожаловала ему 400 душ в Подольской губернии. С отставкой в 1801 году Аркадия Ивановича вышел в отставку и покровительствуемый им Кристин, разделивший с графом изгнание, поселившись в его имении.
Высылая Аркадия Ивановича из столицы, император Павел, вопреки своему обычаю — не мстить близким людям своей матери — отнёсся не в пример сурово к нему, запретив даже г-же Гюсс следовать за своим возлюбленным, приказав объявить ей, что «она находится на службе императорского двора, а не графа Маркова».
Проживая в Каменце, Аркадий Иванович сделался объектом преследования и злобы со стороны польских помещиков, которые считали его виновником гибели Польши. Граф Гудович, бывший в это время подольским губернатором, также будучи польского происхождения, обходился с ним весьма обидно и при всех столкновениях графа с поляками принимал неизменно сторону последних. В своих записках граф Комаровский, бывший адъютант великого князя, говорит, что по приезде великого князя в Каменец граф Аркадий Иванович обратился к нему с просьбой аудиенции у Константина Павловича. «Спасите меня, любезный генерал, вы знаете, как поступают со мной здесь поляки, и если великий князь обойдётся со мной немилостиво, то я пропаду».
На просьбу Комаровского к цесаревичу принять графа Маркова Константин Павлович ответил: «Как ты хочешь, чтобы я его принял? Он у государя под гневом». Кончилось это тем, что великий князь принял Аркадия Ивановича в отдельной аудиенции, что произвело нужное впечатление на Гудовича и его соотечественников, которые оставили после этого опального дипломата в покое.
После смерти в 1801 году императора Павла Александр Павлович немедленно вызвал графа Маркова в Петербург, снова принял его на службу с чином действительного тайного советника и в том же году назначил полномочным послом в Париж ко двору первого консула. Убеждённый легитимист, Аркадий Иванович, ещё в бытность свою в первый раз во Франции, сошёлся с представителями французской аристократии и целиком усвоил себе взгляды Сен-Жерменского предместья на новый порядок вещей, установившийся во Франции после революции. Приблизительно тот же взгляд разделялся и петербургскими салонами.
Считая, согласно этим понятиям, Бонапарта узурпатором, посол императора Александра один из всех дипломатов умел держать в респекте пылкого и дерзкого первого консула, который вскоре почувствовал к Аркадию Ивановичу настоящую вражду, что побудило Бонапарта сказать крылатую фразу о том, что «он желал бы иметь в Париже такого же благосклонного к французам русского посланника, каким для англичан является в Лондоне граф С.Р. Воронцов».
Из многочисленных столкновений между первым консулом и Аркадием Ивановичем упомяну об эпизоде с носовым платком, который как бы нечаянно уронил Наполеон перед графом с тем, чтобы гордый русский посланник из дипломатической вежливости его поднял. Вместо этого граф Марков немедленно уронил свой собственный платок и поднял его, сделав вид, что не заметил платка первого консула.