Родные гнездовья
Шрифт:
— Господа, — начал Журавский, — на горных богатствах Печорского края в присутствии академиков Чернышева и Голицына, полагаю, останавливаться излишне, да и основная цель Северо-Печорской экспедиции — изучить в первую очередь возможности сельскохозяйственного освоения края, которое должно послужить началом его промышленного освоения. Деятельность экспедиции прекращается потому, что затраты-де не окупятся возможными практическими результатами. За шесть лет правительство думало затратить по копейке на изучение десятины печорских земель, а губернатор Сосновский и того испугался. Я еще и еще раз повторяю: земледелие в богатейшем Печорском крае — неминуемый этап в создании собственной перерабатывающей промышленности на
— Резковато, Андрей Владимирович, — заметил Голицын. — Но с этим, господа, нельзя не согласиться. Профессор Воейков считает: даже то, что сделал господин Журавский в области изучения климата Севера, заслуживает одобрения и финансирования.
— Позвольте, господа, высказать мне несколько иное мнение, — попросил слова профессор Жаков.
— Слушаем вас, профессор. Господа, профессор Жаков зырянин, и они с приват-доцентом Сорокиным представили свои обширнейшие выводы по исследуемому вопросу.
— Да, мы представили ученому комитету свои выводы относительно наличия свободных земель в Печорском крае. Свободных земель там уйма, но свободных «прекрасных, богатейших пойменных лугов» там нет — это фантазии господина Журавского.
— Это уже слишком, — усмехнулся в гвардейские усы Голицын.
— Наша беспристрастность может быть поставлена под сомнение, ибо мы зыряне, — не взглянув на князя, спокойно продолжал Жаков. — Тогда, господа, позвольте мне процитировать только что вышедшую статью профессора Берга. Известный биогеограф заглянул, может быть, в самый корень ошибок слишком увлекшегося исследователя, который, пожалуй, не ведает, что творит. Берг пишет: «...география растительности зависит от трех факторов: от совокупности физико-географических условий; от условий биологической обстановки; от флоры прежней геологической эпохи. Если бы Журавский был знаком с этими положениями, то оказалось, что и опровергать было бы нечего». Таков, господа, к сожалению, теоретический фундамент исследователя, — очень спокойно, как бы сочувствуя Журавскому, произнес профессор. — Берг прав, говоря, что Журавский, не зная исследуемого предмета, беспомощно барахтается в собственных гипотезах. С такой шаткой каланчи можно увидеть и границу северных лесов, и альпийские луга на Северном Урале, и даже то, что юг перемещается на север. Добавить что-либо к выводам биогеографа Берга у меня нет оснований, как и сомневаться в правильности их.
На этот раз профессор-историк бил наверняка: непостижимо быстрые и ошеломительные открытия Андрея Журавского, не имеющего не только ученой степени, но и университетского диплома, вызывали у большинства ученых усмешку, недоверие, откровенное издевательство. Была в этом вина и самого Андрея, облекающего первые свои научные выводы в такую шелуху слов, что откопать «алмаз» было трудно. Вина была в его юношеской горячности и бескомпромиссности, была она и в отрицании научных авторитетов.
— Да, мнения, как говорят, диаметрально противоположны, — резюмировал Скалозубов. — А что скажет уважаемый Федосий Николаевич? — обратился он к Чернышеву.
Академик Чернышев по сути поддержал Журавского, но облек мысль в такую форму, что всем послышался приговор:
— Все исследователи Печорского края приходят к одному выводу: на водоразделах и тундровом покрове ни о какой земледельческой культуре не может быть и речи, — буркнул он.
Будь это сказано до выступления Жакова, Журавский уловил бы в этом
— Мужественное признание учителем ошибки своего ученика. Будем считать, что прав губернатор Сосновский, добивающийся переассигновки экспедиционных средств на колонизацию Новой Земли.
Журавский, ждавший поддержки от Чернышева и от Скалозубова, как от посланника Столыпина, почувствовал, что земля уходит из-под ног. Он закричал:
— Нет, не прав! Не прав! — Эти выкрики он направлял только Сосновскому, который, сделав подлость, был далеко отсюда, но слышали и относили их к себе и говоривший сейчас Скалозубов, и насупившийся Чернышев.
— Но таков вывод авторитетнейших ученых, — сочувственно сказал Скалозубов Журавскому.
— Это не вывод — это соучастие в преступлении против народа!
— Вот-с оно как?! — поднялся Чернышев и направился из зала.
«Верно говорят: когда бог хочет наказать человека — он лишает его разума», — думал князь Голицын, закрывая собрание.
— Все рухнуло, Платон Борисович! Все! Тысячу раз прав Тимирязев, говоривший: сеятель нового должен быть готов к тому, что его будут называть авантюристом, сумасшедшим, шарлатаном. Что жена будет внушать детям мысль об идиотстве отца... Но быть готовым — одно, а как перенести все это?!
— Андрей Владимирович, можно перенести и это, если не потерять голову, — пытался успокоить юного друга Риппас.
— А как ее не потерять? Как? В Печорском крае заложены три опорных сельскохозяйственных пункта с арендами помещений, участков, с наймом заведующих... Ведь в их глазах я буду действительно авантюристом! Кто мне будет верить после этого?! Кто, Платон Борисович, утешитель вы мой? — метался в домашнем кабинете ученого Журавский.
— Безвыходных положений нет, Андрей.
— Есть! В моем положении даже самоубийство не выход: трое детей и три станции будут брошены на произвол судьбы... Более того — обречены!
— Зачем такие крайности?
— Если бы это как-то помогло делу — я бы ни на секунду не задумался, — твердо заявил Андрей, остановившись против сгорбившегося в кресле Риппаса.
Выхода из неимоверно трудного положения, в котором оказался его друг, не видел и Платон Борисович Риппас, хотя два дня тому назад ему казалось, что выход был...
Юлий Михайлович Шокальский, с которым вот уже пятый год возглавляли они отделение географии физической и географии математической в старейшем научном обществе России, рассказал ему, что после совещания членов ученого комитета они — Шокальский, Голицын, Воейков, не сговариваясь, направились в кабинет графа Игнатьева, возглавлявшего Главное управление земледелия в отсутствие Кривошеина.
— Граф, — решительно заявил Шокальский, — вы обязаны что-то предпринять!
— Что я могу сделать в создавшейся ситуации: деньги на исследование переведены на губернатора и им уже направлены на колонизацию Новой Земли. Оттуда, когда эти острова готовы вот-вот уплыть из собственности России, вернуть их невозможно. — Видно было, что и сам Игнатьев расстроен таким неожиданно печальным концом Северо-Печорской экспедиции.
— Это так, — подтвердил князь Голицын. — Но вы, граф, что-то сделать обязаны потому, что Журавский, открывая сеть опытных станций, действовал согласно плану, утвержденному и вами и мной...