Родные миры
Шрифт:
— Не ругайся, — хмыкнул я. — По-моему, оно того стоило, разве нет? Что не так?
— Беспомощность, — шумно вздохнула она. — Зависимость и уязвимость. А знаешь, что особенно ужасно? Что вот сейчас мне эти ощущения тоже понравились. Духи поберите, Кар, со мной в жизни никогда ничего подобного не было! В моей очень долгой и очень насыщенной жизни. Потому я и говорю: ты глюмов маньяк и извращенец, — она вновь глубоко вздохнула. Потом вдруг коснулась губами моего плеча, докуда дотянулась, и едва слышно прошептала: — Спасибо. Я никогда раньше не чувствовала себя настолько живой. Настолько… собой.
— Не
— Учту, — хмыкнула она.
И мы уснули, в точно том же положении, в котором лежали.
А утром… Утром я понял, что я либо убью эту женщину, либо не отпущу от себя дальше чем на пару метров, но в любом случае мы до последнего будем разнообразить друг другу жизнь. Потому что проснулся я от ощущения невесомых прикосновений чутких пальцев к груди и животу. Со связанными (качественно, я проверил; хотя так и не понял, к чему они были привязаны) над головой руками и, мало того, с повязкой на глазах.
— Ника-а? — насмешливо протянул я.
— Мр-р? — игриво откликнулась она. — Не волнуйся, сейчас по местному ещё раннее-раннее утро, и к моменту побудки мы вполне уложимся. Во всяком случае, я постараюсь, — с сомнением добавила она.
Ведьма. Как есть — ведьма!
Яроника Верг
— Жизнь ужасно несправедлива, — проворчала я, лёжа на кровати и не имея сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Возмутительно довольный и бодрый Кварг как раз вышел из санблока, на ходу вытираясь.
— Почему? — полюбопытствовал он.
— Потому что после такого пробуждения именно ты должен был здесь лежать и не иметь возможности пошевелиться. А получается, ты вчера надо мной поиздевался, потом ещё сегодня удовольствие получил, а страдаю в итоге опять я!
— Ну, извини, — виновато вздохнул он, присаживаясь рядом со мной на край кровати. Хоть бы ширину улыбки поубавил, что ли; я бы тогда ещё может поверила. — Хочешь, я тебя на руках поношу? В знак признательности.
— Только если не с такой ехидной рожей, — фыркнула я. — Хочу. И помыл. И покормил с ложечки.
— Смотри, ловлю на слове, — рассмеялся он и наклонился, собираясь действительно поднять меня на руки. Правда, его прервал стук в дверь. — Ты кого-то ждёшь? — иронично вскинул брови мужчина.
— Да. У меня свидание с землянином, — сообщила я. И, выдержав короткую драматическую паузу, добавила: — Даже, подозреваю, с несколькими. И ещё с группой неплохо знакомых тебе лиц. У нормальных людей эта оргия ещё завтраком называется. Может, откроешь уже?
Он усмехнулся, поднялся, обернул бёдра полотенцем и действительно пошёл открывать.
— Кхм. Кварг? Доброе утро, — прозвучал от двери несколько озадаченный голос Сергея. У меня откуда-то резко прибавилось сил; во всяком случае, их вполне хватило, чтобы соскрести своё бренное тело с кровати и, завернув его в одеяло, на всякий случай подтащить поближе к двери. Мало ли, до чего мужчины сейчас договорятся? Кар конечно вроде бы успокоился, но лучше перестраховаться. — Я хотел предупредить,
— Тут я, тут, и всё слышала, — на всякий случай сразу вмешалась я, протискиваясь под бок к Кару. — Доброе утро, Сергей.
Это, конечно, было слишком откровенно и демонстративно, но мне сейчас меньше всего хотелось нервировать Кварга и давать ему поводы для ревности. А какой самый простой способ выделить мужчину и успокоить его самолюбие? Правильно, сделать это демонстративно, при потенциальном сопернике. Иногда бывает уместно сделать это ещё и неприлично; на мой взгляд, сейчас был как раз тот случай. Перед землянином было немного неудобно, — кажется, я ему действительно понравилась, — но не до такой степени, чтобы сейчас щадить его чувства, рискуя быть неправильно понятой.
Нет, у меня стояла конкретная задача: продемонстрировать нашему капитану так, чтобы навсегда отложилось в его синей голове, что я хорошая девочка, и ревновать меня не надо. Пусть человек порадуется, что его воспитательные методы работают.
Конечно, нельзя сказать, что вчерашний долгий вечер мне не понравился: я вообще не представляла, что подобное удовольствие возможно. Однако повторения я бы предпочла избежать. Во всяком случае, в ближайшие месяц-другой, потому что… ну, это в самом деле слишком. Определённо, есть нечто притягательное в ощущении, когда твоё тело принадлежит уже не тебе, и живёт не своей жизнью, а чужими прикосновениями; но делать это нормой жизни мне не хотелось. Тут как с пряностями, главное, не переборщить.
Зато теперь я знаю, что мне стоит делать, если захочется забыться в состоянии более блаженно-нездешнем, нежели любая наркотическая эйфория: спровоцировать Кварга.
— Доброе утро, Яроника, — очень озадаченно кивнул землянин, с любопытством меня разглядывая. Даже думать не хочу, что у меня там на лице написано и какие следы вчерашнего порока на нём видны. А то вдруг краснеть научусь? И так всё более чем однозначно: капитан в полотенце, и я, придерживающая на груди сползающее одеяло.
— Не надо меня искать, я не терялась, — тем временем старательно забалтывала я неловкость. — Извините, мы вас не предупредили, что нас нужно в одной комнате селить; мы с Каром просто немного поругались. А теперь вот помирились, — я тщательно изобразила смущение, прильнув к боку капитана как будто в поисках поддержки. И тут же была нежно приобнята и к этому самому боку прижата.
Хм. А приятно!
— Рад за вас. Молодожёны что ли? — понимающе ухмыльнулся Сергей. Похоже, его ко мне симпатию я переоценила; оно и к лучшему.
— Да, — сообщил Кар. Не знаю, как я удержалась от того, чтобы недоумённо на него вытаращиться при этих словах, а опять изобразила лёгкое смущение.
— Всё с вами понятно, — рассмеялся землянин. — Через полчаса, так что не увлекайтесь, — сообщил он и ушёл.
— Молодожёны? — насмешливо уточнила я, когда дверь закрылась.
— Тебя это расстраивает, потому что тебе не нравится подобное положение, или потому что это неправда? — ехидно уточнил он, отнимая у меня одеяло и подхватывая меня на руки с целью отнести всё-таки в душ.