Родственники
Шрифт:
Петрович клялся и божился, но Григорий Алексеич не слыхал уже ничего и не видал.
У Григорья Алексеича помутилось в глазах; он в отчаянье бросился на диван, потом вскочил и начал бегать из угла в угол, бормоча сквозь зубы несвязные и отрывистые фразы:
– Прекрасно!.. приданое… девкам поверять свои тайны… это в духе деревенской барышни!.. Как это мило!
Наташа вдруг потеряла для него свое высокое значение и превратилась в пустую, ничтожную девочку.
"И я допустил себя так глупо увлечься ею!
– думал он, - и я мог вообразить, что
И может ли она любить, может ли она понимать любовь в ее святом, в ее высоком значении, когда она уж теперь начинает хлопотать о приданом и рассуждает об этом со своими девками? Ей просто хочется выйти замуж, женихов нет, а я, дурак, тут кстати подвернулся, - она и расплылась передо мною и начала сентиментальничать…"
Григорий Алексеич целый вечер дулся, не говорил с Наташей ни слова и едва отвечал на ее вопросы. Ночь провел он беспокойно, проснулся ранее обыкновенного и оделся наскоро, чтобы идти гулять. Он боялся встретить кого-нибудь, особенно Сергея
Александрыча, потому что чувствовал потребность быть один, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь заметил его страдания. Григорий Алексеич вышел на крыльцо. Утро было теплое, небо было подернуто тонкими и бледными облаками. Роса крупными матовыми каплями лежала на листках бузинных кустов, разросшихся на дворе у самого дома; луг перед домом только что был скошен, и воздух напитан запахом травы… На крыльце, прислонясь к колонне, стояла Наташа; глаза ее были красны, и веки распухли.
Григорий Алексеич увидел ее и хотел вернуться назад, но уже было поздно.
Наташа обернулась к нему. Григорий Алексеич сухо поклонился ей, остановился в раздумье и не знал, что делать. Встреча была с обеих сторон неожиданна. Ни Григорий
Алексеич, ни Наташа несколько минут не знали, что сказать друг другу.
– Какое прекрасное утро, - произнесла наконец Наташа в замешательстве.
– Да, - отвечал Григорий Алексеич рассеянно и не глядя на нее.
– Отчего вы так рано встали сегодня?
– спросила она.
Григорий Алексеич не отвечал ни слова. Наташа повторила свой вопрос.
– И вы, кажется, встали сегодня раньше обыкновенного?
– сказал он раздражительно.
– Я, признаюсь, не ожидал вас встретить здесь… Вы, верно, чем-нибудь озабочены, какими-нибудь хлопотами по хозяйству?.. Это делает вам честь. Заниматься хозяйством очень полезно, полезнее даже, чем читать.
– Что это значит? Что это за тон?
– спросила она.
– Объясните мне, что это значит?
Вы так изменились со вчерашнего дня. Я не понимаю вас…
– Вы меня не понимаете?..
– возразил Григорий Алексеич с ядовитою улыбкою, - может быть!
Но в эту минуту он взглянул на Наташу. Ее расстроенный вид, ее распухшие от слез глаза, ее бледность - все это вдруг поразило его.
"Какое же, однако,
– подумал он.
– К тому же верить словам глупого лакея… Может быть, все это было не так. Он переврал". Григорий
Алексеич вдруг бросился к Наташе с чувством.
– Простите меня, - сказал он, - не слушайте меня, я сам не знаю, что говорю! я болен.
– И он в отчаянии судорожно ломал свои руки, как нервическая женщина.
– Что с вами?
– спросила она, взяв его руку и глядя на него с участием.
Григорий Алексеич не только успокоился совершенно, но ему показалось, что в ее невольном движении выразилась вся сила, вся беспредельность ее любви к нему.
Весь этот и следующий день он был необыкновенно доволен и весел. Может быть, довольствие это продолжалось бы и долее, если бы не Петруша. Петруша давно искал удобного случая сблизиться с Григорьем Алексеичем и серьезно поговорить с ним о
Наташе, о самом себе и о человечестве, которое сильно его тревожило. И когда случай этот, по мнению Петруши, представился, - он передал весь разговор свой с сестрою.
– Так она вам призналась, что любит меня? вам?
– возразил Григорий Алексеич, выслушав его и с некоторою злостью измеряя его с ног до головы.
– Да, - отвечал Петруша гордо и торжественно.
– В самом деле?
Григорий Алексеич улыбнулся презрительно.
– Впрочем, - продолжал Петруша, - впрочем, и без признания Наташи я знал и видел всё… ваша и ее тайна была давно угадана мною. Я понял вас с первой минуты вашего приезда сюда. На меня вы можете положиться.
Григорий Алексеич принужденно захохотал.
– Благодарю вас: поверьте, мне очень лестно быть поняту вами, - только я не советую вам слишком полагаться на вашу проницательность. Она легко может обмануть вас, молодой человек!
Петруша побледнел, закусил губу и отстал от него.
Григорий Алексеич проводил Петрушу глазами и ударил себя в лоб.
"Я глупец, совершенный глупец!
– подумал он.
– Неужели я целый век буду жить фантазиями? После всего, что мне наговорил этот мальчишка, после всего этого можно ли, наконец, сомневаться в том, что такое эта Наташа?.. нет, нет! Пора мне отрезвиться от этой любви, выкинуть этот вздор из головы - все это пошлые остатки глупого романтизма!"
С каждым днем Григорий Алексеич все более и более впадал в разлад с самим собою и беспрестанно изменяя свое обращение с бедною Наташею. Иногда казалось ему, что Сергей Александрыч смеется над его любовию и смотрит на него с сожалением, иногда он был убежден в том, что ему расставили сети, что его ловят, что Сергей
Александрыч вместе со всеми своими родственниками в заговоре против него и что его хотят заставить жениться на Наташе.
Наташа решительно не понимала, что делается с Григорьем Алексеичем. Все в нем последнее время было для нее необъяснимой загадкой. Беспокойство ее возрастало с каждым днем. Но обстоятельство, никем не предвиденное, вдруг вывело ее из ее неопределенного положения,,,