Рог Роланда
Шрифт:
– Это я понимаю.
– Но вы не думайте, что это такая уж романтичная работа. Грязи наслушаетесь, пошлости, истерик...
– Я знаю. Но мне это нужно для дипломной.
– Что - истерики?!?
– И они тоже. У меня такая тема! ..
Тут Каменев вздрогнул - время было позднее, его ждали дома, а увлеченная студентка могла опять усадить его в кресло и начать речь куда длиннее той, что про горестную судьбу Роланда.
Алиска все поняла.
– Так когда мне выходить?
– осторожно спросила она.
– С понедельника -
– Вполне!
Она ушла, а ровно две минуты спустя, сбивая лежавшие на столе бумаги в ровную стопку, Каменев заметил желтую книжку - "Песнь о Роланде".
Он усмехнулся - и странные же мысли посещают студентов, непременно им все нужно вывернуть наизнанку и взгромоздить с ног на голову! Песнь - о Роланде, прочие персонажи нужны постольку, поскольку связаны с Роландом... а чем она, кстати, завершается?...
Он открыл наугад - и попал на страницу двести пятнадцатую. Строфа занимала лишь ее верхнюю часть. И две строки были помечены сбоку короткой вертикальной чертой.
– Погиб он смертью труса... Да не станет
Никто своей изменой похваляться! вот что прочитал Каменев, хмыкнул и перелистнул страницу. Дальше были всего две строфы - король впопыхах окрестил мавританскую царицу-пленницу и выслушал доклад об очередном нападении сарацин. И - все! Тот, кого звали Турольдом, утомился и прервал свой труд.
Главное он уже успел сказать, подумал Каменев, теперь и отдохнуть не грех.
И задумался с книжкой в руке. Было ему о чем задуматься, ох, было, и хотя он как человек верующий честно пытался истребить в себе плохие мысли, память оказалась неистребима, и странная студентка, которую он только что взял с месячным испытательным сроком в телефонную "службу доверия", все так некстати разбередила...
* * *
– Перевьючь лошадей, - негромко приказал Тьедри.
– Доспехи понесет гнедой, а мешки можно пристроить у тебя за седлом. И если еще раз потравишь коней - быть тебе битым.
Он был без брони, в белой льняной рубахе, белых же штанах, в синей тунике с поредевшей золотой бахромой, в сандалиях со шпорами поверх кожаных чулок - так, как ехал по безопасной местности, так, как ходили почти все во франкском лагере во время дневки. И даже оружие оставил в палатке, но от его небольших, сухих, загорелых кулаков лучше было бы держаться подальше удар Тьедри имел стремительный и меткий.
– Так ведь только буланый и нажрался этой проклятой, дьявольской травы! возразил Гийом, простой вассал, заменивший убитого оруженосца.
– Кто позволил тебе выпускать коней по росе на незнакомом лугу? строго спросил Тьедри.
– Ты бы сперва убедился, что все травы доброкачественны. Ни за что не поверю, будто ты впервые увидел эти мерзкие желтые цветочки и ничего не знал о их свойствах! Если это Божье наказание мокрым попадает коню в брюхо, коня так пучит, что он, трижды "Отче наш" прочесть не успеешь, околевает!
Буланый, которого он держал в поводу, тяжело дышал, глаза у него налились кровью,
– Но коли сразу не околел - поправится! Я буду водить его там, за палатками, пока ему не полегчает!
– пылко пообещал Гийом.
– И раздобуду колесной мази. Если взнуздать веревкой, которая смазана колесной мазью, бывает спасительная отрыжка...
– Помолчи! ..
Тьедри повернулся и некоторое время прислушивался. Его ровные черные брови сошлись, усы чуть вздернулись - так скалится дикий зверь, недоумевая, но уже готовясь к схватке.
Невольно стал прислушиваться и Гийом. Но обычный шум военного лагеря не внушал ни малейшей тревоги.
– Это Олифант, - сказал Тьедри.
– Клянусь святым Элуа - это Олифант!
Гийом на всякий случай отступил на шаг.
– Господь и Пресвятая Дева с вами, молодой хозяин. Олифант разбит, и обломки лежат в государевом шатре, - осторожно напомнил Гийом, обратившись к Тьедри так, как привык издавна.
– Я сам прекрасно знаю, что он разбит! Но ты прислушайся! Разве ты его не слышишь?
– Нет, молодой хозяин!
– Странно это...
– молвил Тьедри.
– Да и с чего бы ему звучать?
– видя, что сюзерен в неловком положении, продолжал Гийом.
– Ведь мы сделали все, что могли. Мы прискакали в Ронсеваль, мы догнали горцев, мы их крепко покололотили - разве не так? Кто мог думать, что горцы обрушатся сверху на арьергард? Такие же христиане, как и мы?! . Мы нашли тела графа Роланда, Оливьера, прочих пэров, архиепископа... Мы везем их с собой - вон палатки бретонцев, они везут графа Роланда... Скоро мы вернемся домой и с честью похороним их... и их души на небесах прекрасно это знают!
– Но почему же я слышу Олифант?
– оценив доводы Гийома, спросил Тьедри. Может быть, граф Роланд хочет мне о чем-то сказать?
Гийом размашисто перекрестил молодого хозяина.
– Ложитесь-ка вы лучше спать, а я буду водить буланого, пока ему не полегчает...
– тут Гийому на ум пришла разумная мысль.
– Должно быть, это какой-то другой рог. Кто-то весь день охотился в лесу и теперь созывает слуг, чтобы все собрались у костра.
– Ты тоже слышишь?
– Нет, молодой хозяин! Но...
– Это Олифант, его ни с чем не спутаешь...
– безнадежно произнес Тьедри.
– Или я впадаю в безумие, или граф Роланд зовет меня. А третьего не дано.
– А для чего бы вы ему понадобились? Даже если он домогается гибели предателя - при чем тут вы, молодой хозяин? Мы вернемся домой, король соберет всю знать, принародно обвинит графа Гвенелона, а собрание равных решит, как с ним быть. Вы же, молодой хозяин, всего один барон в собрании равных. Коли на то пошло, граф Роланд, упокой Господи его душу, должен был бы обратиться к своему дядюшке, чтобы наш король настойчивее добивался кары для предателя. Но как решат графы и бароны - так и будет.