Рогора. Ярость обреченных
Шрифт:
Свой первый бой Алпаслан принял на земле, именуемой в срединных землях Гиштанией. И он же чуть не стал для него последним – орта юноши оказалась на острие прорыва фряжских наемников-пикинеров. Тогда ощетинившийся кулак баталии протаранил строй ополченцев-азепов, словно матерый вепрь свору молодых псов, и бросился вперед, к жидкой цепи стрелков ени чиры. Юноша поймал пулю в правое плечо – в пятой и шестой шеренгах баталии двигались аркебузуры, – но не покинул строй. Присыпав ранку порохом, он, яростно сжав зубы, воспламенил его и остановил кровь. А после продолжил стрелять и перезаряжать, стрелять и перезаряжать, словно бездушный механизм, – пока фрязи не приблизились к ени чиры на удар копья.
Вооруженные лишь легкими ятаганами
Полководец мамлеков, однако, свое дело знал. Он не дал приказ гвардии отступать лишь потому, что уже нацелил во фланг баталии тяжелую конницу сипахов, и ему не хватало немного времени для маневра. И пять шеренг ени чиры, практически целиком погибшие всего за пару-тройку минут ближнего боя, это самое время и подарили… Сипахи таранным клином ворвались в ряды не успевшей перестроиться баталии, довершив разгром окруженного войска гиштанцев.
Следующий свой бой Алпаслан принял уже в качестве младшего офицера, баш эски, – высокая честь в двадцать лет получить звание «начальника ветеранов»! Но личное мужество, проявленное в схватке с гиштанцами, открыло перед юношей казавшиеся ранее наглухо закрытыми двери. Впрочем, и испытание ему выпало далеко не самое легкое…
Султанат давно имел не только сильную армию, но и могучий флот. Однако в срединном море еще до восстания мамлеков существовали сильные пиратские базы. Поначалу предводители морских разбойников приняли власть султаната, впустили в свои города гарнизоны ени чиры и безропотно отдавали треть добычи. Но жадность и гордыня затмили их рассудок: четыре года назад в условленное время пираты напали на спящие гарнизоны, вырезав ени чиры под корень. После чего разбойники обрушили внезапный удар на базу флота в западной части моря, где и пожгли корабли заурцев прямо на приколе.
Султан Селим в ярости пообещал извести пиратское племя под корень – и обещание сдержал: за два года все крепости, порты и городки морских разбойников, во множестве расплодившихся на островах, были уничтожены, а население поголовно истреблено.
Алпаслан благодарил судьбу, что не участвовал во взятии городов – ибо не был уверен, что сумеет поднять клинок на беременную женщину или ребенка, даже по приказу. Он всерьез боялся, что ослушается командира, – а ведь это было неслыханно! Но даже если нет, то, совершив «воздаяние султана», он точно потерял бы часть себя… И потому очередная боевая задача – штурм Карраджа, неприступной крепости, последнего оплота уцелевших пиратов, – была принята им как благословение.
Впрочем, Алпаслан рано радовался – выжившие разбойники все, как один, являлись лихими рубаками, которым было нечего терять. И дрались они с мужеством пустынных львов, не прося пощады и не даруя ее…
Султан бросил на штурм ютившейся на крохотном островке крепости гвардию – и три орты ени чиры поголовно полегли под стенами Карраджа, а еще две остались в развалинах замка. Да… Схватки с пиратами превосходили любые нормы жестокости и ожесточения – сломав клинки, разбойники рубились тесаками, резались кинжалами и ножами, дотягивались до своих убийц зубами в последней попытке порвать горло – и ведь бывало… В сотне Алпаслана в строю не осталось ни одного солдата, сам он был трижды ранен – и только непревзойденное владение клинками сохранило ему жизнь. Впрочем, падение Карраджа Алпаслан так и не увидел – его в числе немногих уцелевших раненых вывезли на материк.
И вот теперь очередная кампания, едва ли не самая серьезная в воинской судьбе Алпаслана. Впрочем, его путь освещала счастливая звезда – он выжил в самых горячих схватках последнего десятилетия, приобретя репутацию непревзойденного бойца и счастливейшего
Султанат совершил стремительный бросок на север – местные княжества и королевства ослабили друг друга в междоусобной войне, и одно из них, так называемая Рогора, стало легкой добычей. В будущем, при удачном ходе кампании (а разве может быть иначе?) она станет крепким тылом для развития наступления в центр срединных земель. И разве будущие битвы не могут толкнуть Алпаслана вперед, подняв его на совсем недостижимые высоты – например, в ранг командира орты, чорваджи-баши? А там, кто знает, может, удастся стать и новым румели агасы? В конце концов, Беркер-ага когда-то стал им – а сейчас он стамбу агасы, командир всего корпуса ени чиры! И явно благоволит сыну своей старшей (да-да, уже старшей!) жены. Алпаслан иногда даже допускает мысль о том, что его стремительный взлет отчасти обеспечен влиянием могущественного «родственника»… Впрочем, не стоит об этом думать. Ибо пока сотник «рискующих головой» верит в то, что всего добился своей храбростью и клинком, так оно и будет в глазах других. А сомнения – вон их!
И все же покровительственное отношение Беркера-ага, удостоившего его личной, пусть и мимолетной встречи, дорого стоит! Стамбу агасы позволил Алпаслану даже повидаться с матерью перед самой отправкой на север – да это же практически признание его частью семьи!
Вот только встреча с матерью, пусть и радостная, была омрачена и горечью, и смутной тревогой. Ведь мать не смогла не напомнить ему, откуда он родом, и впервые открыла Алпаслану имя его настоящего, пусть и давно забытого отца.
Что же, сын понял свою мать – судьба нередко зло шутит над людьми, а на войне случается всякое. Может, доведется скрестить сабли и с родным отцом… Нет, Алпаслан не верил в подобную возможность, но именно благодаря этому разговору сотник серденгетчи вспомнил и свое имя, данное при рождении, – имя старательно забытое, имя, с которым он стал рабом. Имя, что он проклял и на долгие годы предал забвению…
Глава 2
Осень 760 г. от основания Белой Кии
Крепость степной стражи Барс
Великий князь Торог Корг
Наблюдая со смотровой вышки за разворачивающимися перед крепостью частями штурмующих, я невольно начинаю уважать мамлеков. Ни лехи, ни тем более торхи не могли похвастаться столь совершенной организацией войска, и никогда еще мои противники не готовились к бою столь тщательно.
К примеру, целых полдня заурцы потратили на возведение батарей тяжелой дальнобойной артиллерии. Пока они, правда, молчат – видимо, вражеский командующий предпочитает экономить порох и ядра в условиях отрыва от тыловых баз. Но я уверен, что, как только заговорит наша артиллерия, они тут же постараются ее заткнуть.
А на порядки двинувшихся на штурм воинов смотреть любо-дорого: первые шеренги азепов прикрыты огромными, сбитыми по фронту деревянными щитами в ширину колонны и высотой в два человеческих роста. С внешней стороны на щиты навязано множество мешков с землей – вполне надежная защита против залпа огнестрелов. Конечно, задние ряды заурцев находятся в досягаемости нашего огня, но последние подняли над головой фашины и лестницы – какая-никакая, а защита.
Батареи дальнобойных орудий заурцы возвели вне пределов досягаемости моих пушек, даже с учетом стрельбы со стен. Но мамлеки бросили на штурм не только азепов, но и двинули вперед в качестве прикрытия стрелков ени чиры, а также некоторое количество средних орудий, распределенных поштучно между ровными колоннами штурмующих. Вот с ними, если повезет, мы еще потягаемся…