Рок-н-ролл под Кремлем
Шрифт:
– А зачем на веревке и в окно? Что, по лестнице нельзя поднять?
– Да затем, что это тюрьма была! Въезжаешь, тюрьма! – Инга раздосадованно махнула рукой. – Ничего ты не понимаешь!
Подруги переглянулись и визгливо, с надрывом захохотали.
– Ничего этот большой не понимает! Совсем ничего, ха-ха-ха…
– Точняк… У них же мозги другие… Ха-ха-ха…
– А кто такой Пушистик? – спросил Леший, переходя к главному, из-за чего вся эта комедия и была затеяна.
– Есть у нас такой… По тому же делу, что мы…
– Я у вас вот что хотел спросить… Мне нужен
– Не говори так! – тоненько рявкнула Эльза. – Ты что, хам с бугра?!
Она была в ярости. Инга тоже. На щеках обеих горели красные пятна, глаза зло блестели. Леший не мог понять, в чем дело.
– Это обидный ярлык! Так дразнят зверей в зоопарке! Мы просто маленькие! Маленькие люди!
Леший смутился.
– Да я не думал обижать… Мне нужен помощник. Такой, как вы, – маленький, но взрослый. Понимаете?
Над стойкой бара мигали красные, зеленые и оранжевые лампочки, мощные динамики сдержанно били по ушам тяжелыми басами. Настроение у лилипуток менялось быстро. Они сразу успокоились и теперь дергались в такт музыке, будто загипнотизированные.
– А что тут непонятного? – сказала Инга. – Хочешь просунуть его в форточку. Чтобы он открыл тебе дверь изнутри. Так?
– Нет. Не так.
Инга засмеялась. Эльза тоже. Смех их напоминал щебетание птиц.
– Значит, он должен будет спрятаться где-нибудь под кроватью, в шкафу, на заднем сиденье машины и по твоей команде…
– Я строитель, а не вор. Просто в новом доме сгорел мотор вентиляции, надо добраться к нему по квадратной трубе вот такого размера, – он показал руками. – И отвинтить четыре гайки. Иначе надо все разбирать, а это целое дело.
Инга и Эльза переглянулись.
– Рассказывай сказки, – сказала Инга. – Еще никогда «маленькому» не предлагали отвинчивать моторы. Фокусы показывать, трахаться, воровать – это пожалуйста… Ладно, не наше дело. Сколько платишь?
– Договоримся.
– А мы тут при чем?
– Познакомьте с кем-нибудь из ваших. Хоть с этим Пушистиком.
Девушки расхохотались еще сильнее. Это было похоже на истерику.
– Представляешь, как Пушистик в трубу лезет? – визжала Инга, катаясь по дивану.
– А как гайки крутит? – вторила ей Эльза. – А какую он рожу скорчит, когда услышит такое заманчивое предложение?!
Инга, наконец, успокоилась.
– Да Пушистик спит до двенадцати, потом купается два часа, потом ди-ви-ди смотрит и объедается конфетами! Меньше чем за двести евро он даже из дома не выйдет!
– Тогда он мне не подходит, – спокойно сказал Леший. – Найдите другого, попроще и посмелей… Я не знаю, где искать таких людей. Но вы-то знаете?
– К сожалению, – кивнула Инга. – Мы только друг друга и знаем!
– Тогда в чем проблема?
– Ни в чем…
Инга задумалась.
– Может, Бруно? – сказала Эльза.
– Точно! – Инга даже подпрыгнула на месте. – Помнишь, как он большого бандита разбитой бутылкой уделал?
– Что за Бруно? – заинтересовался Леший.
– Воздушный акробат, – пояснила Инга. – Им стреляют из пушки, и он летит десять метров в сетку. Рискует жизнью за пятнадцать тысяч в месяц…
– Долларов?
Инга
– Каких долларов! Рублей!
Лампы над баром мигнули и стали наливаться тлеющим розовым светом. Бармен смотрел на странную компанию и улыбался.
Леший расплатился. Полторы тысячи рублей – офигенные деньги за несколько бокалов коктейля, пирожные и чай. Но все равно это не семьсот евро. Можно считать, что он здорово сэкономил!
От «дяди Вити» Леший поехал в «Козерог». Здесь было попроще, зато привычней и цены гораздо демократичнее. Здесь частенько собираются московские диггеры, поэтому Лешего знали хорошо, его фото (новенькая химка, вязаная шапочка, крутой налобник, глаза прикрыты налепленным поверх фото черным скотчем – конспирация, фу-ты ну-ты…) висит в дубовой рамке на так называемой «Доске Почета» рядом с барной стойкой. Он ел сосиски с пюре и жалел, что нельзя хорошо выпить, – он не употреблял за рулем.
В десять вечера Леший поднял руку, требуя расчет. Официант кивнул и без промедления направился к нему. Леший расплатился и вышел на улицу. Сегодняшнее погружение в порносайты оставило привкус, отбить который безалкогольное пиво было не в состоянии. Стакан «Русского Размера» наверняка решил бы проблему. Леший пожалел, что приехал сюда на машине. Но у него была запланирована еще одна встреча, где он должен появиться трезвый, как стекло.
Он прошел на стоянку и сел в машину. В салоне ему почудился какой-то посторонний запах – то ли курева, то ли чужого пота, Леший так и не понял. И никаких выводов сделать не успел. Правую руку, в которой он держал ключ, схватили и дернули назад, выламывая из плечевого сустава. Леший подался вперед, едва не въехав лицом в баранку, но его успели поймать за волосы.
– Закрой пасть, – послышался совсем рядом тихий голос – Слово – убью.
Лешего прижали к спинке сиденья, примотали скотчем за шею к подголовнику. Обе руки завели назад, запястья тоже стянули скотчем. Волосы не отпускали. В шею уперлось что-то металлическое. Чьи-то руки обшарили карманы Лешего. Посыпалась мелочь.
– Разговор будет короткий, – отрывисто произнес голос – Монеты, «николашки». Ты взял их в подвале на Малой Пироговской. Где они?
Волосы потянули вниз и назад. Скальп Лешего затрещал по швам.
– У Кривицкого, – просипел он.
– Врешь. У Кривицкого один «николашка», больше нету. Где остальные?
– Спрятал.
Металл, упирающийся в шею, натянул до предела кожу.
– Монеты не ваши, – сказал голос. И повторил: – Не ваши. Я понятно говорю? Монеты вернуть. К Кривицкому не ходить. На Пироговскую не ходить, кривулины свои на потолках не рисовать. Не послушаешься – будет плохо.
Шевеление сзади, неразборчивый шепот – спорят о чем-то. Потом тишина.
– Завтра, – зазвучал опять голос – Здесь. В это же время. Оставишь монеты в машине и вернешься в «Козерог». И будешь сидеть тихо до половины одиннадцатого. Если не сделаешь, как говорю, проживешь очень короткую жизнь. Все. Разговор окончен. Запомни…