Рок пророка. Второе пришествие
Шрифт:
— Эй, голубь! Прилетели! Проснись!
Сергей очнулся. Весёлый, бодрый, жизнерадостный Владимир Вольфович взывал к нему, стараясь перекричать грохот винта. Вертолёт приземлялся на взгорке, на ровном каменистом плато. Но это явно не было вершиной Валдайской возвышенности.
— Дальше пешочком, — заявил всё тот же Вольфович, — я и пилот остаёмся здесь. У меня мокасины за две тысячи долларов. Так что я здесь вас подожду. Эй, голубь! Ты сумку-то оставь! — крикнул он Сергею, увидев, что тот собирается двигаться к выходу со своей сумкой, — не бойся, я посторожу. Чего тащить на себе в гору лишнюю тяжесть?
Сергей лишь молча улыбнулся. Последним
— Я правильно иду? — время от времени оборачиваясь, кричала Лиза.
— Иди, иди, — ворчал Харламыч, — авось тропинка-то и приведёт, куда положено.
Ельник сменился берёзой и ольхой, появились завалы, через которые надо было перелезать, остатки ручьёв, колдобины. Идти становилось всё труднее. Густая трава оплетала ноги. Тропинка то пропадала, то появлялась вновь. Когда казалось, что она совсем исчезла, они вдруг набредали на указатель — прибитый к дереву колышек. Иногда он указывал в самые дебри, но Лиза храбро лезла в них, увлекая за собой и остальных. Они пригибались, стараясь не напороться на ветки и сучья, отводили их руками и придерживали, чтобы ветка не ударила по идущему следом. Наконец впереди посветлело, дебри кончились, и они вышли на поляну, со всех сторон заботливо окопанную кем-то неглубокой канавой.
— Вот она! — заорал вдруг, что было мочи, Казимир Харламович, — вот она — высота 347 метров! Макушка Валдая! Ура! Пришли!
Он швырнул наземь свои пластиковые канистры и сам свалился на траву, точно подкошенный, в полном изнеможении. Гончарова огляделась и тоже присела на травяной ковёр. И только Лиза и Сергей, словно они не прошагали несколько километров, обходили полянку, озирали её, словно хотели зафиксировать в памяти каждое дерево и каждую травинку на покорённой высоте. Сергей даже бросил свою сумку, с которой до сих пор не расставался. Иван с улыбкой наблюдал за ними. Этот весёлый прежде парень, всех развлекавший балагур, теперь примолк и оттого даже старше казался. Сергей ловил на себе его изучающий взгляд и невольно внутренне подбирался, словно перед ним был не мальчишка, а умудрённый опытом учитель, каковым он привык считать до сей поры себя самого. «Что в нём такого особенного, что он так действует на окружающих? — думал Сергей, — не Шварценеггер, не Ален Делон и не прикидывается ни колдуном, ни чародеем, как, предположим, тот же Дэвид Честерфилд, а вот поди ж ты…. Завораживает. Очаровывает. Как говорили в старину, он обладает магнетизмом. Недаром же похож на Президента. Может быть, даже и не столько внешностью, сколько вот этим самым магнетизмом…»
— Что это ты так смотришь на меня? — усмехнулся Иван, когда Сергей приблизился к нему.
— Спросить хочу.
— О том, что такое концептуальная власть?
— Что-что?! — изумился Сергей. И тут же понял, что хотя он и думал совсем о другом, но знать ему необходимо именно это — что есть власть на земле. И почему всё так несправедливо устроено
Иван же продолжал:
— Я где-то вычитал, что власть на самом деле не достигается путём завоеваний или выборов, как все мы думаем. Можно полмира покорить и мнить себя Наполеоном и не догадываться при этом, что не сам себе выбрал ты этот путь, а что тебя на него двинули, избрав из сотни претендентов. И на самых демократических выборах два претендента могут храбро сражаться картонными мечами, отстаивая каждый свои принципы, не понимая главного — их выдвинул один и тот же клан. И для этой структуры совершенно неважно, кто из этих двоих придёт к власти — ведь дёргать их за невидимые нити будут всё те же кукловоды.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Сергей.
— Я же историк. А мы попали в очень странную историю. Ты не находишь?
— И как мы выберемся из неё?
— Смотрел фильм «Матрица»?
— Ну да.
— Так вот. Мы — внутри матрицы. Некий паук сплёл паутину, а мы запутались в ней, как безмозглые мухи. Мы в ней барахтаемся, дёргаем за нити и думаем, что паутина в нашей власти. И будем думать так до тех пор, пока паук к нам не пожалует в гости. Усёк?
— Усёк. Так надо же как-то выбираться.
— А я о чём? Но выбираться-то надо всем вместе. А, значит, тот, кто знает больше, должен другим объяснить, что происходит.
— Кто знает больше? Ты?
— А теперь ты.
— Я?!
— А разве ты не понял, что такое — концептуальная власть?
— Это то, что не купишь ни за какие деньги. Она даётся только через знания. Но сейчас она в руках людей с демоническим строем психики. А необходимо, чтобы концептуальная власть перешла к людям с человечным строем психики. Всё очень просто.
— Именно.
В это время Харламыч, наблюдавший за Лизой, крикнул ей:
— Ящик нашла?
— Какой ящик? — удивилась молодая женщина.
— Где ящик? — радостно встрепенулась и Наталья Николаевна, в лице которой проступило детское любопытство.
— А должен быть прибит к ольхе. Там журнал с записями всех, кто осилил эту высоту.
— Вижу! — воскликнула Елизавета, — а там, смотрите, наверху, на берёзе, флаг! Как здорово!
Она резвилась, как ребёнок. Достала из ящика завёрнутый в целлофан журнал с записями путешественников и принялась читать:
— «Группа туристов Есеновичской средней школы Вышневолоцкого района посетила высоту…»
— О, Есеновичи! — вскрикнул Харламыч, — вы помните, что там случилось в девятнадцатом веке?
— Помним, помним, — расхохоталась Лиза, — помещик в девушку влюбился, а жениха её убил. А она оживила его!
Она вдруг сделала кульбит и прошлась колесом по поляне.
— Да у вас множество талантов, — восхитилась актриса, — вам бы на сцену.
— А зачем? — смеялась Лиза, — весь мир — театр! А люди в нём — актёры! Зачем ещё подмостки городить? Это же масло масляное получается.
Глядя, как Лиза веселится, Сергей, вместо того, чтобы радоваться вместе с нею, почувствовал тревогу. Но она налетела тёмным облачком — и растаяла. А день и в самом деле был чудесным. И воздух здесь был необыкновенным — сладким, настоянным на пахучих травах.
— Ну, а где же у нас тут озёра с Мёртвой и Живой водой? — спросила Лиза, поднимая с земли журнал путешественников и кладя его снова в ящик на ольхе.
— А вот сейчас и поищем, — торжественно провозгласил Казимир.
Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист пожелтевшей бумаги.