Рок. Лабиринт Сицилии
Шрифт:
– Ты отправляешься на войну? – Глаза Целия загорелись от значения этого слова, – Не знаю, поверишь ли ты моим словам, но желаю тебе избежать предательской стрелы! В прямом столкновении, с тобой справиться нет возможности, поэтому твои недруги будут использовать другой метод! Береги себя! Я же, попытаюсь сберечь твой дом!
Гамилькар посмотрел на Целия, последнюю часть сказанных слов Целием, он не понял, но приложив руку к сердцу, отправился в дом…
Позади него стоял человек, смотрящий ему вслед… Мысли того человека, в тот момент, были
Глава 11
Солнце стоит в зените, испуская на землю невероятной количества тепла, посредством жарких, испепеляющих насекомых, лучей, проливающихся на землю золотым дождём… По скудно покрытой растительностью местности, вьётся дорога, петляя между каменных гряд и холмов. По дороге скачут несколько всадников. Они явно торопятся… Вот они поворачивают меж холмов, и их глазам открывается река, которая так же как и дорога, петляет меж непреодолимых препятствий, огибая их своим гибким неуловимым станом, и несёт свои воды к берегу Внутреннего моря…
Всадники скачут дальше, к широкому мосту, через реку. Они минуют мост и выскочив на высокий холм, осматриваются… Вдали, в низине, они находят то, что искали. Их глазам открывается военный лагерь. Лагерь стоит меж двух холмов, которые создают в вечернее время тень и накрывают ею лагерь, от вечернего пекла жары… От этой тени, вечерняя прохлада наступает намного раньше. Но это «немного» весьма существенно, для людей, располагающихся в этом лагере, неся радость людям, своей защитой от вечернего зноя…
Всадники проносятся через ворота, торопясь… Их здесь знают и стража открывает ворота при их приближении и смотрят как они, не останавливаясь, скачут мимо их. Всадники же, минуя ворота, двигаются в центр лагеря, не останавливаясь, к высокому холму… Наконец, они достигают точки назначения и останавливаются у шатра, стоящего в центре холма. Спешившись, люди проходят внутрь шатра и исчезают за его пологом… Они проходят меж занавесок из различных ковров, не пропускающих в шатёр горячие лучи и, оказываются в довольно широком пространстве… Первый, из них, осматривается, оглядывая пространство…
– Ну, что Сараф? Какие вести, ты привёз мне?
Из дальнего угла, из-за ширмы выходит бородатый мужчина, лет сорока с небольшим. На нем расшитый золотом, восточный халат и высокая шапка, напоминающая царский головной убор.
– Вести не радостные для тебя, Ганнон! – отвечает вошедший, – Совет наделил таки всей полнотой власти Гамилькара, несмотря на наше противодействие! Полномочиями протектора! Так, что твоя отставка от командования практически решена! Гамилькар не оставит тебе шанс подняться над ним! Твоё командование над своими войсками, может прекратиться уже завтра!
– Совет опять идёт на поводу Баркидов! – с горечью в голосе говорит Ганнон, – Ну что же, придётся посторониться Гамилькару!
– И отдать ему лавры освобождения твоего брата? Не торопись Ганнон! Есть ещё один шанс! – говорит прибывший.
Глаза Ганнона, загораются интригой и интересом.
– Я слушаю
Прибывший выходит из тени занавесок и ковров и даёт нам возможность рассмотреть его. Это человек выше среднего роста, по национальности скорее сириец. На вид ему чуть более тридцати лет. Фигура его жилиста, осанка прямая, голову он держит высоко, давая понять этим, что привык разговаривать с суффетами, как с равными.
– Готов ли ты, Ганнон, отбросить сомнения и как правящий Наместник Ливии, повести армию, не дожидаясь отставки, в бой. Чтобы добыть славу своему роду и имени, развенчав одновременно миф о незаменимости самих Баркидов?!
– О чем ты говоришь, Сараф? Говори яснее?
В это время из темноты тени занавесок, вышел, другой прибывший.
– Он говорит о шансе, который так щедро предложили тебе Боги! Тебе, после Гамилькона и Гиксона, даётся шанс закончить войну, ещё не набравшую свою силу, победой! Кто может с твёрдостью и уверенностью сказать, что все это не является хитрым планом Баркидов, чтобы захватить власть в городе, как это хотел сделать казнённый Бомилькар, отец Сарафа!? Тебе, Ганнон, можно развеять все эти надежды, жадного, до славы и власти, Гамилькара!
– Капитон?! Не ожидал тебя увидеть у себя в лагере? Что вы хотите, говорите яснее?
Сараф подошел поближе к суффету.
– Наёмники решили идти на Гиппон. Пока ты охраняешь путь на Утику, они проскользнут в Гиппон Царский! Спендий собрал все силы и повёл их через утинские холмы. Он хочет захватить в Гиппоне, осадные тяжёлые машины и после двигаться к Карфагену!
– Да! А Гамилькар не торопится ему воспрепятствовать! Все это очень подозрительно! – Вставил в разговор свое подозрение, жрец Капитон.
– У тебя 100 слонов. Это в два раза больше, чем было у Тунесса! – продолжал свою линию Сараф, – Клянусь симпатией Танит городу торговли, с таким войском победа обеспечена! Именно поэтому, Гамилькар стремится к главенству над армиями! Победишь в сражении, и тебя ожидает слава и почёт! Легенда о предназначенности Баркидов развеется! Спендий не силен в стратегии, поэтому, опасаться нечего! После победы, запросишь себе таких же полномочий, как и Гамилькар! Мы все поддержим тебя! Решайся Ганнон! Такая удача выпадает только раз!
Сараф положил на плечо Ганнона свою руку. Тот молчал, обдумывая услышанное и предложенное…
– Совет большей своей половиной поддерживает тебя! В этом Сараф прав. Он ждёт от тебя решимости и готов протянуть руку поддержки! – поддержал слова Сарафа, Капитон.
Ганнон посмотрел на него.
– А совет пентархий? Если дойдёт до него? – высказал свои сомнения Ганнон. Внутри его боролись силы, ни одна, из которых не одерживала над ним верха. Но он представил себе, как будет выступать в Карфагене, после своей победы в сражении и одна из его сторон, стала брать верх над другой… Ему представилось, как он въезжает в Карфаген в колеснице победителя с уныло бредущими, впереди нее, предводителями восстания!