Рокировка Сталина. С.С.С.Р .- 41 в XXI веке
Шрифт:
надо тщательно продумать маршрут возвращения.
Западная Белоруссия, пять км юго-восточнее КПП "Брест-Литовск.
Василий Нестеренко, Абрам Фридлендер, военнослужащие ПВ НКВД
Васька, нахохлившись под дождем, лениво шевелил вожжами. Скачки на телеге по
такой грязи совершенно не входили в его планы. Да и
немолодая уже кобыла. Тише едешь - дальше будешь. До заставы оставалось километра
четыре, не больше. Абрам скукожился рядом, не выпуская из рук карабин и периодически
окидывая взглядом окрестности. Бдительность его, пока мотались до села и обратно,
несколько притупилась, но рядовой старался. Тем более, всю дорогу болтали о немецких
диверсантах. Несостоявшаяся война не хотела отпускать обоих. Во всяком случае, идущих
навстречу бойцов, Абрам заметил первым.
– Смотри! Откуда они здесь?
Васька пригляделся. Четверо. Пехотинцы. Сержант, ефрейтор, двое рядовых. Мокрые
насквозь. Еще бы, под таким дождем, и без накидок. Почему без накидок? К тому же
сапоги - грязные, будто неделю по лесам бродили...
– Поосторожнее, Аврик! Смотри в оба!
Незнакомцы подошли ближе.
– Здравия желаю, товарищи пограничники!
– сказал высокого роста сержант, сходя с
дороги вправо. Шедший рядом с ним ражий ефрейтор синхронно шагнул влево. Что-то в
этом слаженном движении Ваське не понравилось. Он натянул вожжи, и спрыгнул с
остановившейся телеги. Абрам соскочил с другой стороны, не выпуская из рук винтовку.
Плащ-накидки остались на возу.
– Сержант Нестеренко! Кто такие будете?
Двое, шедшие сзади, остановились. А вот старшие по званию подошли еще ближе.
Ефрейтор притормозил, немного не доходя до Абрама. Сержант остановился на таком же
расстоянии от Васьки.
– Сержант Ямщиков, триста тридцать третий стрелковый полк.
– Ваши документы, - Нестеренко вдруг понял, что ему не нравится. Пехотинцы стояли
не так... Задние явно страховали товарищей, а те не перекрывали им сектора стрельбы и
заняли хорошую дистанцию для неожиданного нападения. Слишком грамотное
расположение. Такое показывали вчера ребята из будущего. Обычные пехотинцы так не
умеют. Что-то они не похожи обычных. И почему без плащ-палаток в такую погоду?..
– Конечно!
– однако следующее движение "сержанта" уже не могло застать Василия
врасплох...
Абрама тоже что-то смущало. Чувствовалась какая-то неправильность, но вот какая...
– Ты откуда, хлопче?
– спросил неожиданно Абрам стоявшего перед ним ефрейтора,
делая полшага назад.
– Из Харькова, - буркнул
Абрама словно обожгло. Харьковчане так не говорят. Он сделал еще полшага назад.
– Надо же, земляк! А откуда?
– Ленинградская улица. Тридцатый дом, - так же хмуро буркнул "ефрейтор".
– Знаю! Это на пересечении с Авророй!
– Ага. Тот самый.
Ленинградская не пересекается с улицей крейсера Авроры! Уж это родившийся и
выросший на Лысой Горе парень знал прекрасно!
– Du hast Blut auf der Wange , - бросил пограничник.
Неожиданно прозвучавшая фраза на родном языке на долю секунды задержала
диверсанта. В результате, Абрам ударил раньше. Кирзовый сапог сорок второго размера
вошел "ефрейтору" точно в промежность. Как в драках против пацанов с Холодной Горы.
И тут же второй удар: прикладом по затылку. До хруста. Этому учили уже на службе.
– Немцы!
Но и Василий уже присел, пропуская над головой кулак собеседника, и "крутнул
вертушку", любимый батин приём, подсекающий ноги противнику. Даже нескольким
сразу, при должной удаче. Но сейчас сержант свалил только одного. Вторая нога догнала
висок немца раньше, чем тот успел приземлиться.
Два выстрела слились в один...
Подмосковье, государственная дача номер ХХХ.
Ефим Осипович Фридлендер, крупный бизнесмен, научный консультант при СНК
СССР
– Миша, я Вам категорически здравствуйте, и шоб Вам так жить, как оно надо!
Тот, кому я звоню по отдельному, "жутко засекреченному", каналу, не имеет ни
малейшего отношения к Одессе. Челябинск, Красноярск, Ташкент, София, Иерусалим...,
только не Одесса. "Одесский" суржик - наш с ним шифр. Крайне удобно. Минимальная
шифровка, даже не шифровка, намеки и иносказания, и подслушивающему очень трудно
разобраться. Даже если записать разговор, а потом долго крутить и вдумываться. Первый,
даже второй слой вычисляется, третий уже редко. Тем более, надо еще догадаться, что он
есть. Да и на первом уровне толкования не однозначны. Не код, ломать ничего не надо.
Намного проще и намного сложнее. Живой язык. Собственно, от настоящего одесского
говора в нем совсем мало. А уж когда надо незваным слушателям подкинуть дезу... Вот
пусть и поломают головы над тем, что всё это означает.
– Фима, я на Вас не понял! Ви изволили пропасть на почти неделю, а мы тут должны