Роковая измена

Безрукова Марина

Сплошные междометия и уменьшительно-ласкательные словечки от имени или названий животных и птиц, не хватало только насекомых. Когда замелькали фотографии, зачастую совсем откровенные, Тася не выдержала и аккуратно, как будто он мог взорваться, отодвинула от себя телефон мужа. Достаточно. На большее она не способна.

На кухонном столе, у вазочки с конфетами «Коровка» тонким золотым ободком сверкало обручальное кольцо. Всё убрано, нигде ни крошки. Да и откуда взяться грязной посуде, если Тася перестала есть. Она бы и не прочь, но в горле сомкнулась

плотная пробка и не дает проглотить ни кусочка.

После того, как Вадик ушел из дома, она просидела на кухне еще несколько часов. Потом встала и собрала по дому все их снимки, вынула из рамок и равнодушно кинула в раковину на кухне. Немного подумала и добавила еще те, что хранились в альбоме. А потом подожгла. Плотная бумага горела плохо, неохотно и больше чадила. Но смеющиеся и счастливые лица Таси и Вадима корчились в огне и, постепенно исчезая, покрывались сажей. Остатки дорезала ножницами и выбросила в ведро. Потом тихо забилась в угол на диване, укрылась пледом и замерла, как будто нашла, наконец, для себя спасительную позу, в которой меньше болело.

На третий день с утра примчалась обеспокоенная Светка. Без разговоров сгребла в охапку и увезла к себе. Сыновьям шикнула передвигаться по стеночке, а сама принялась выхаживать подругу. Варила бульон и, как маленькому ребенку, по ложечке вливала в рот, меняла грелку с горячей водой, засунув ее под одеяло к озябшим Тасиным ногам, кутала ее в свою теплую мохеровую кофту, не понимая, как в такой жаре можно замерзнуть? Тася подчинялась беспрекословно. Это было несложно. Когда из тебя улетела душа, уже неважно, кто или что тобой распоряжается. Всё равно всё бессмысленно.

Она существует здесь и сейчас. Прошлое разлетелось вдребезги и утащило за собой будущее. — «Даже не думай мне! — сердилась Светка — прибью!» Она видела пустые, как у рыбы, Таськины глаза, понимала, что у нее в голове. Когда твоего идола грубо разрушает неведомая тебе сила, остается только сгинуть вместе с ним. Приходилось соображать, как оживить Таську. Ну, или хотя бы не дать умереть по-настоящему. — «Не дождешься, Вадичка!» — мстительно думала Светка и снова и снова несла чашку с супом, вела за руку в душ и давала в руки кружку с ароматным чаем.

В библиотеке в ближайшие дни Тасю никто не ждет. Один из родителей бестолковых Светкиных учеников выписал больничный и дал на будущее контакты хорошего психотерапевта. — «Лишним не будет», — думала Светка озабоченно глядя на белое и осунувшееся лицо Таси. Она не приставала к ней с расспросами. Понимала, не время. Только спустя несколько дней кратко поинтересовалась.

— Кто эта шваль?

— Алёна. Из «Милана» — разлепила пересохшие губы Тася.

— Из Милана? Чернявых итальянок захотел? — удивилась Светка.

Тася чуть улыбнулась.

— Нет. Она официантка в пиццерии «Милан».

— А, — глубокомысленно ответила Светка, — понятно.

Что ей было понятно?

Легкая складка залегла меж бровей, в голове зрел некий план, отчего Светка нет-нет, да и загадочно улыбалась. Она так испугалась за

Таську, что ослабила бдительность и даже разрешила тенеподобному Герману ненадолго вернуться в квартиру. Сыновья его обожали, несмотря на то, что старшенькому он отцом не был. А Светке было некогда разгребать еще и за мальчишками, вот Герман и воспользовался ситуацией.

Светка махнула рукой: ладно, приезжай, но на ночь ни-ни! Милостиво допущенный в святая святых Герман, был благодарен и этой малости. Издали поглядывал робко на Светку, мечтая под шумок, вернуть ее благосклонность. Броня ее сейчас как никогда слаба, потому что все мысли роятся вокруг спасения непутевой Таськи, вляпавшейся, как тысячи баб до нее и после, в грязноватую тухлую лужицу вранья. «Главное, — думал Герман, выбирая в магазине товары по списку, составленному грозной женой, — не лезть сейчас на рожон. Глядишь, и обойдется». У мамы жить ему больше не хотелось.

***

Светка долго и шумно выгружалась из такси, опираясь на руку водителя, которого она совершенно очаровала. Обычно мужчины за рулем не терпят женских комментариев, а уж тем более, советов. Светка и не советовала ничего, только время от времени кратко и емко выражала свои мысли по поводу «баранов, чудаков и кретинов», попадавшихся сегодня на ее пути. Вместо запланированных сорока минут, она добиралась до места назначения больше часа. Водитель лишь удивленно поднимал свои кустистые с сединой брови и восхищенно цокал языком, когда слышал очередной перл пассажирки.

От духоты Светка сняла с себя зеленый бархатный берет, и чуть расстегнула просторное пальто, открыв взору мужчины, ярко-оранжевые крупные бусы и великолепие мощной груди. Всю дорогу ему пришлось одергивать себя, чтобы смотреть вперед, а не пялиться в зеркало заднего вида. Застенчиво мечтал о такой роскоши, как номер телефона, но Светка лишь сухо поблагодарила и осталась стоять на тротуаре, разглядывая большую витрину, украшенную зелено-бело-красными флажками.

Пиццерия «Милан» хоть и носила скучное и затрапезное название, но позиционировала себя рестораном итальянской кухни. В меню присутствовали не только разнообразные пиццы, но и многие-многие блюда неаполитанской и других кухонь горячей южной страны и даже блюдо от шеф-повара. Когда Светка позвонила сюда и спросила, работает ли сегодня «чудесная, очень обходительная и вообще мечта любого посетителя достойного заведения, официантка Алёна», любезная девушка на другом конце провода подтвердила: да, приходите.

И Светка пришла. Она по-хозяйски уселась за столик, покрытый скатертью в красно-белую клетку, и огляделась. Банально, но мило, средней руки, скажем, заведение. Подошла совсем юная девушка, скромная и не очень красивая, предложила взглянуть меню. Светка широко улыбнулась и как бы невзначай попросила, чтобы ее столик по возможности обслужила Алёна. Мол, наслышана, отзывались о ней самым лестным образом.

— Но у нас все официанты хорошие, — нахмурилось юное создание, понимая, что от нее утекают чаевые.