Роковая монахиня
Шрифт:
Кто же был первым, давшим жизнь этой идее? Виновный? Вряд ли! Или невиновный? Так называемый праведник? Смог ли бы он настолько предусмотреть последствия подобной идеи?
Скорее всего, какой-то старик представил детям эту идею как своеобразный жупел, подчиняясь инстинкту самосохранения беззащитной старости перед нарождающейся жестокой силой молодости.
Я очень хорошо помню, как я, будучи уже юношей, считал возможным, что тень убитого по пятам следует за убийцей и является ему в видениях…
Убийца! Как все же весело выбрано и построено это слово. Убийца! Есть в нем что-то прямо-таки завораживающее.
Мне думается, буква «у» — это как раз та основа, из которой берет свое начало ужасное.
Насколько
Но я уже знаю, как я могу избежать этой опасности. Однажды вечером я тысячу раз произнес это слово, пока оно не потеряло для меня свою ужасную сущность. Теперь для меня это такое же слово, как любое другое…
Я очень хорошо могу себе представить, что какого-то необразованного убийцу навязчивая идея, будто его преследует тень убиенного, может довести до сумасшествия, но только такого, который не продумывает все заранее, не взвешивает, не предвидит. Да и кто в наше время способен на то, чтобы хладнокровно смотреть в стекленеющие глаза, полные смертельного ужаса, не испытывая при этом внутренней травмы или страха перед вырывающимся в предсмертном хрипе жертвы проклятием, которого убийца все же боится. Неудивительно, что такая картина может ожить в его воображении и привести к появлению такого рода совести, которая в конце концов его и погубит.
Когда я размышляю в этой связи о себе, то вынужден признать, что я, собственно говоря, действовал прямо-таки гениально.
Отправить на тот свет одного за другим двух человек и уничтожить при этом все следы преступления мог бы, конечно, и более глупый человек, чем я, но вот подавить чувство собственной вины, прежде чем оно успело зародиться, это… Я действительно думаю, что в этом я единственный в своем роде…
Да, если кто-то имеет несчастье быть всеведущим, для него вряд ли имеется внутренняя защита: я же умышленно использовал свое собственное незнание и предусмотрительно выбрал яд, вызывающий смертельное отравление, признаки которого мне совершенно неизвестны и должны такими и оставаться.
Морфий, стрихнин, цианистый калий — действие их всех я знаю или могу себе представить: конвульсии, спазмы, мгновенная потеря сознания, пена у рта. Но вот курарин! Я не имею ни малейшего понятия, как при употреблении этого яда выглядят предсмертные судороги. И поэтому — как может сложиться у меня представление о них? Читать об этом я, конечно, нестану, исключено также, чтобы я случайно или добровольно мог что-то услышать на эту тему. Ведь кто вообще знает-то такое название «курарин»?
Итак, если я не в состоянии представить себе картину последних минут моих обеих жертв (какое нелепое слово), как может меня таковая преследовать? И если мне все же приснится это ночью, то по пробуждении я смогу себе прямо доказать несостоятельность такого внушения. А какое внушение окажется сильнее такого доказательства!
26 сентября
Странно, как раз сегодня ночью мне приснилось, что оба покойника шли слева и справа за мной. Может быть, именно потому, что я накануне записал в дневник мысль о снах?
Теперь есть только два пути преградить доступ такого рода сновидениям: либо постоянно держать их перед своим внутренним взором, чтобы привыкнуть к этому, как я это делаю с дурацким словом «убийца», либо второй вариант — полностью вырвать это воспоминание из своей памяти.
Первое?.. Гм… Слишком отвратительная картина! Я выбираю второй путь.
Итак: «Я не хочу больше думать об этом! Я не хочу! Я не, не, не хочу больше думать об этом! Слушай! Ты не должен больше совсем об этом думать!»
Собственно говоря, эта форма обращения «Ты не должен…» довольно необдуманная, как я теперь заметил — нельзя обращаться к себе, как к постороннему,
5 октября
Если бы я не изучил так тщательно сущность внушения, я бы и в самом деле начал нервничать: сегодня уже восьмую ночь подряд я каждый раз вижу один и тот же сон; все время эти двое идут за мной, не отставая ни на шаг.
Сегодня вечером я куда-нибудь пойду и выпью больше обычного.
Охотнее всего я бы пошел в театр — но, надо же, именно сегодня идет «Макбет».
7 октября
Все-таки учиться никогда не поздно. Теперь я знаю, почему я вынужден так упорно видеть это во сне. Парацельс категорически утверждает, что человеку, для того чтобы постоянно видеть яркие сны о чем-то, не требуется ничего другого, как записать эти сновидения один или два раза. Так что в ближайшее время я оставлю это занятие.
Знает ли об этом кто-нибудь из современных ученых? Вот ругать Парацельса — это они умеют.
13 октября
Я должен сегодня точно записать то, что произошло, чтобы в моих воспоминаниях не возникали такие вещи, которых вовсе там не было…
С некоторого времени у меня появилось ощущение — от тех снов я, слава богу, избавился, — как будто за мной слева кто-то постоянно идет.
Я, конечно, мог бы обернуться, чтобы убедиться в обмане чувств, однако это было бы большой ошибкой, потому что тем самым я бы признался самому себе, что возможность чего-то подобного может на самом деле существовать. Так продолжалось несколько дней. Я постоянно был начеку. Когда сегодня утром я садился завтракать, у меня снова было это тягостное ощущение — и вдруг я услышал какой-то скрип позади. Прежде чем я успел взять себя в руки, меня охватил ужас, и я испуганно оглянулся. Какое-то мгновение я совершенно отчетливо видел наяву покойного Рихарда Эрбена, в серых, мрачных тонах — а затем фантом молниеносно снова спрятался за моей спиной, но не настолько далеко, как мне это представлялось раньше. Если я держу голову совершенно прямо и при этом поворачиваю глаза до предела налево, я вижу его контуры, как бы в тумане, но стоит мне повернуть голову, как фигура настолько же уплывает в сторону.
Да, мне совершенно ясно, что скрип этот был вызван возней этой старухи — приходящей прислуги, которая во время уборки постоянно суетится и все время открывает и закрывает двери.
Пусть теперь появляется в квартире только тогда, когда меня нет дома. Я вообще больше не хочу видеть ни одного человека…
Как у меня стали волосы дыбом! Я думаю, это происходит оттого, что стягивается кожа на голове.
А фантом? Первое впечатление было такое, что он навеян предыдущими снами, — это понятно; и неожиданное его появление объясняется внезапным испугом. Страх, тревога, любовь, ненависть — вот силы, которые расщепляют «Я» и поэтому могут сделать видимыми собственные, в обычных условиях совершенно бессознательныемысли, которые отражаются в восприятии, как в рефлекторе.
Теперь мне довольно длительное время нельзя показываться на людях, и я должен внимательно следить за собой, потому что так дело дальше не пойдет.
Неприятно, что все это приходится именно на тринадцатое число месяца. Мне действительно следовало бы с самого начала энергично бороться с этим нелепым предрассудком насчет тринадцатого, который тоже кроется во мне самом. Впрочем, что теперь зависит от этого несущественного обстоятельства?..
20 октября