Роковая ошибка
Шрифт:
– Ты с ним поссорилась? – догадалась Верити, ловко наполняя чашки, которые дамы на подносах относили в столовую.
– Вроде того. Из-за камелий, которые я нарвала сегодня утром.
– Но он еще здесь?
– Не спрашивай меня. Возможно, уже смылся. Разве только оплату он еще не получил. Я не удивлюсь, если он сейчас дуется в своем сарае с инструментами.
– Надеюсь, на меня его эмбарго не распространится.
– О боже, нет, конечно! – воскликнула миссис Фостер не без ехидства. – Ты же его обожаемая мисс Престон. В затуманенных глазах Макбрайда ты, дорогая, не можешь сделать
– Хотелось бы тебе верить. И что ты теперь собираешься делать, Сиб? Давать объявление? Или пойдешь с повинной?
– Ни за что! Никогда в жизни! О, миссис Блэк! – воскликнула миссис Фостер с медоточивой сердечностью. – Как хорошо, что вы пришли. Где хотите сесть? Вон там вам будет удобно? Отлично. А кто у нее умер? – пробормотала она, когда миссис Блэк удалилась. – По какому поводу мы выражали ей сочувствие?
– Муж.
– А, ну тогда все в порядке. Я не перестаралась.
– Брат приехал побыть с ней.
– Но он, конечно, не садовник, я полагаю.
Верити поставила чайник и уставилась на нее.
– Ты не поверишь, – сказала она, – но мне кажется, я слышала, как кто-то – миссис Джим, что ли, – говорила, что он как раз садовник. Да, я уверена. Садовник.
– Вот это да! Интересно, насколько хороший. Господи, какой это будет удар по самолюбию Макбрайда. Как ты думаешь, уместно ли сейчас взяться за миссис Блэк? Просто чтобы выяснить.
– Ну…
– Дорогая, ты меня знаешь. Я буду сама тактичность.
– Не сомневаюсь, – сказала Верити.
Она проводила взглядом миссис Фостер, решительно пробивавшуюся сквозь толпу. Столовая была слишком просторной, чтобы хоть что-то из ее слов можно было услышать, но Верити без труда догадалась, что миссис Фостер осыпала комплиментами викария – весьма симпатичного мужчину – и перекинулась добродушными шутками с односельчанами. Затем она стала пробираться к миссис Блэк, которая скорбно сидела на стуле в дальнем конце комнаты. Пухлые кисти миссис Фостер безвольно свисали с запястий, а прическа из розовых волос колыхалась туда-сюда.
Верити увлеченно следила за встречей и последовательной сменой выражения лиц: глубочайшее сострадание, расширенные от удивления фарфорово-голубые глаза, сочувственное покачивание головой, и наконец обе дамы удалились из столовой, несомненно отправившись в будуар Сибил. А вот теперь, подумала Верити, она возьмется за дело всерьез.
Внезапно она почувствовала, что за ней самой наблюдают.
Миссис Джим Джоббин смотрела на нее с таким оживленно-приветливым выражением лица, что Верити захотелось ей подмигнуть. Ей вдруг пришло в голову, что из всей присутствовавшей компании сельчан – местной знати, обывателей, торговцев, – живущей в соответствии с вековыми классовыми традициями, – именно миссис Джим вызывала у нее наибольшее и подлинное уважение.
Налив себе чашку чаю, Верити, поскольку именно этого от нее и ждали, начала расхаживать по столовой, присоединяясь то к одному, то к другому разговору. По натуре она была женщиной застенчивой, но работа в театре научила ее справляться с этой особенностью характера.
«Мисс Престон, – сказал ей мистер Николас Маркос во время их первой и единственной встречи, – мне кажется, что вы рассматриваете нас как сырой материал». И стрельнул на нее своими черными глазами. Хотя это замечание было вариацией идиотского «только не вставляйте меня в свою пьесу», оно не вызвало у нее привычного раздражения. На самом деле Верити в то время и впрямь обдумывала идею состряпать черную комедию из верхне-квинтернских «ингредиентов».
Она подошла к французскому окну, из которого открывался вид на лужайки, тропинки, розарии и очаровательную дальнюю панораму кентской части Уилда [6] .
Стоя поодаль от остальных, она пила чай и с удовольствием взирала на перспективу за окном. Ей пришло в голову, что английский пейзаж как никакой другой окрашен в геральдические цвета собственной истории. «Именно там, – подумала она, – земля, камень, деревья, трава, каждый слой дерна, каждый листик, каждый стебелек будут незыблемо оставаться сами собой – пока не рассыпятся прахом. Для этого что тростник, что дуб – все едино». Она нашла такую мысль утешительной.
6
Уилд (англ. Weald) – лесистый район Англии, в который входят части графств Кент, Суссекс, Суррей, Гэмпшир.
Переведя взгляд с дальней перспективы на передний план, она увидела человеческий зад, возвышавшийся над живой самшитовой изгородью розария.
Эти брюки невозможно было не узнать: из грубого сукна, бесформенные, землистые, пожалованные кем-то или купленные на какой-нибудь давно забытой дешевой распродаже подержанных вещей. «Должно быть, Ангус Макбрайд скрючился над очередным бесценным саженцем», – подумала Верити. Или простил Сибил Фостер и с типичной прямолинейностью равнинных шотландцев отрабатывает оплаченное время.
– Дивный вид, не правда ли? – раздался голос викария. Верити не заметила, как он подошел.
– Дивный. Хотя в настоящий момент я смотрела на личность у самшитовых кустов.
– Макбрайд, – узнал викарий.
– Судя по брюкам, он.
– Я могу точно сказать. Когда-то они были моими.
– Вас не удивляет, – после затянувшейся паузы спросила Верити, – что он уже очень давно стоит в одной позе?
– Теперь, когда вы обратили на это внимание, пожалуй.
– Он не шевелится.
– Видимо, замер в восхищении перед каким-нибудь чудом природы, – пошутил викарий.
– Конечно, может быть и так. Но он стоит, сложившись в поясе пополам, как двухфутовая линейка.
– Можно и так сказать.
– Сегодня утром он уведомил Сибил, что увольняется по состоянию здоровья.
– Может, его, беднягу, скрутил приступ, – предположил викарий, – и он зажал голову между колен? – Несколько секунд спустя он добавил: – Пойду посмотрю.
– Я с вами, – сказала Верити. – Все равно хотела полюбоваться розарием.