Роковая ошибка

Марш Найо

И она знала, хоть и не смотрела в их сторону, что Сибил пустила в ход весь свой арсенал восторженного смеха и томных взглядов.

– А потом, – рассказывал тем временем викарий, вернувшийся к воспоминаниям о Риме, – была вилла Джулия [13] . Не могу даже описать вам…

Повернувшись к нему, Верити заметила, что за ней наблюдает хозяин дома. Вероятно, потому, что теперь викарий перешел к этрускам, Верити пришло в голову, что взгляд улыбающегося мистера Маркоса в тот момент сделался типичным взглядом знатока. Этого так просто не обманешь, подумала она.

13

В

вилле Джулия располагается музей этрусков, где хранятся различные предметы из этрусских некрополей. – Примеч. ред.

Очевидно, он попросил миссис Филд-Иннис исполнять обязанности хозяйки, поскольку после того, как всех по кругу обнесли портвейном, та обвела взглядом дам и непререкаемо пригласила их перейти в гостиную.

Когда дамы оказались там, выяснилось, что доктор Шрамм произвел впечатление. Сибил, не теряя времени, принялась допрашивать Верити. Почему та никогда о нем не рассказывала? Хорошо ли она его знает? Женат ли он?

– Понятия не имею. Это было тысячу лет назад, – ответила Верити. – Он, кажется, был одним из студентов моего отца. Насколько помню, мы столкнулись с ним на какой-то вечеринке во время больничной практики.

«Насколько помню»? Он наблюдал за ней тогда половину вечера, а когда начался танец со сменой кавалеров, перехватил ее у какого-то здоровяка-первокурсника и уже не отпускал до конца вечера.

Она повернулась к Прунелле, своей крестнице, спросила, какие у нее планы на предстоящие дни, и, как могла, истолковала ответ, ориентируясь главным образом на мимику.

– Ты что-нибудь поняла? – устало спросила ее мать.

Прунелла захихикала.

– Кажется, я становлюсь туговата на ухо, – сказала Верити.

Прунелла решительно тряхнула головой и «включила звук»:

– Только не ты, крестная Вэ. Расскажи нам про своего супердруга. Какой красавчик!

– Пру! – машинально, как часовой механизм, одернула ее Сибил.

– Ну, мама, ведь это правда, – огрызнулась дочь, снова переходя на шепот. – И уж не тебе говорить, – добавила она. – Ты набросилась на него, как на жареную индейку.

– И впрямь! – подхватила миссис Филд-Иннис и испортила весь эффект, разразившись грубым смехом.

К облегчению Верити, этот инцидент положил конец дальнейшим расспросам о докторе Шрамме. Дамы приступили к обсуждению местных новостей и были увлечены этим, пока к ним не присоединились мужчины.

Интересно, думала Верити, расспрашивал ли кто-нибудь – хозяин, или викарий, или доктор Филд-Иннис – Шрамма об их былом знакомстве, как расспрашивали ее саму дамы, и если да, то что он отвечал, и сочтет ли он уместным подойти и поговорить с ней. В конце концов, было бы странно, если бы он этого не сделал.

И он подошел. Николас Маркос, следя за тем, чтобы его гости не скучали, устроил это. Шрамм сел рядом, и ей пришло на ум, будто нечто неподобающее было в том, что на первый взгляд он ничуть не постарел. Если бы он показался ей – как, без сомнений, показалась ему Верити – сильно изменившимся, она могла бы представить себе их конфронтацию более ярко. А так он вызывал у нее ощущение тяжелого похмелья. На первый взгляд его лицо действительно мало отличалось от прежнего, хотя, когда он повернулся к свету, под кожей четче обозначилась сеточка сосудов. Глаза теперь были слегка навыкате и немного покрасневшими. О таких мужчинах говорят – не дурак выпить, подумала она. Волосы,

лишь немного поредевшие на висках, были смазаны тем же составом, что и в былые времена.

Он был все так же, как и двадцать пять лет тому назад, одет с иголочки и сохранял выправку как у военного.

– Как поживаешь, Верити? – спросил он. – Вид у тебя цветущий.

– Спасибо, прекрасно.

– Пишешь пьесы, я слышал?

– Совершенно верно.

– Потрясающе. Я должен пойти посмотреть одну из них на сцене. Какая-то ведь идет сейчас, если не ошибаюсь? В Лондоне?

– В «Дельфине».

– Публика ходит?

– Аншлаги.

– Да что ты говоришь! Значит, мне на спектакль не попасть. Если только ты не составишь мне протекцию. Составишь? Пожалуйста.

Он, как в былые времена, склонил к ней голову. «Зачем, черт возьми, ему это нужно?» – подумала она.

– Думаю, мое слово будет мало что значить, – ответила Верити.

– Тебя удивило мое появление?

– Весьма.

– И чем же?

– Ну…

– Ну?

– Во-первых, фамилией.

– Ах, это! – он небрежно махнул рукой. – Давняя история. Это девичья фамилия моей матери. Швейцарская. Мама всегда хотела, чтобы я взял ее фамилию. И вписала это в свое завещание, можешь поверить? Она предложила мне именоваться Смитом-Шраммом, но это так труднопроизносимо, что я решил отказаться от Смита.

– Понятно.

– Видишь, Верити, я в конце концов получил диплом.

– Вижу.

– В Лозанне. Моя мать осела там, и я к ней присоединился. Я так сблизился с этой семейной ветвью, что решил закончить образование в Швейцарии.

– Понятно.

– Практиковал там некоторое время – если быть точным, до маминой смерти. А потом кочевал по свету. Имея медицинское образование, найти работу нетрудно. – Он говорил свободно и непринужденно. Фразы следовали одна за другой так складно, что у Верити создалось впечатление, будто они заучены наизусть в ходе частого употребления. Так он болтал некоторое время, нанося легкие уколы ее самообладанию. Впрочем, уколы эти, к удивлению и радости Верити, оказались настолько незначительны, что ей стало интересно – из-за чего он так суетится?

– А теперь ты собираешься осесть в Кенте, – вежливо предположила она.

– Похоже на то. В некоем отеле-санатории. Я много занимался диетологией – в сущности, специализировался по ней, – а это место представляется весьма подходящим для приложения моих знаний. Оно называется «Ренклод». Знаешь такое?

– Сибил, миссис Фостер, часто туда наведывается.

– Да, это она мне сообщила.

Он посмотрел на Сибил, которая с недовольным видом сидела подле викария. Верити поняла, что Сибил наблюдает за ними и, завидев, что Шрамм бросил взгляд в ее сторону, многозначительно улыбнулась ему, словно они обменялись только одним им понятной тонкой шуткой.

– Папа, можно мне показать Пру твое последнее чудачество? – спросил Гидеон Маркос.

– Давай, – откликнулся тот. – Конечно.

Когда молодежь ушла, он сказал:

– Шрамм, я не могу позволить вам вот так монополизировать мисс Престон. Вы уже достаточно поболтали, так что придержите свои воспоминания о прошлом и перейдем к другим гостям.

Он подвел его к миссис Филд-Иннис, а сам занял место рядом с Верити.

– Гидеон считает, – сказал он, – что, приглашая гостей на ужин, я слишком командую ими, веду себя старомодно, напыщенно или как там еще. Но что же мне еще делать? Предложить своим гостям извиваться и дергаться под его оглушительные музыкальные записи?