Роковая сделка
Шрифт:
— Значит, теперь каждый вечер он будет возвращаться к тебе? — спросила Кэссиди, оттесняя меня назад к прилавку. Я попробовала сопротивляться отчасти потому, что мне действительно пора было возвращаться в редакцию, а отчасти потому, что испугалась града вопросов, на которые у меня нет ответа.
Самое интересное, что подруги в этом и не нуждались — они сами отвечали на собственные вопросы.
— Сомневаюсь, он же по вечерам работает, — сказала Трисия.
— Ты должна понять: если он теперь будет у тебя постоянно, мы не сможем просто так, когда вздумается, вламываться к вам без приглашения, — продолжала гнуть свою линию Кэссиди.
—
— Ничего подобного, — вставила я. — Он у меня не живет. Он перевозит вещи, возможно, готовясь когда-нибудь в будущем у меня обосноваться, но в настоящее время это не постоянное место его жительства.
— А я думала, что юрист среди нас я, — сказала Кэссиди.
— Ты хорошо меня учил, Оби-Ван.
— Видно, не очень хорошо. Будь я на твоем месте, этот молодой человек уже не один месяц имел бы официальный статус постоянного жильца, а то и носил кандалы с электронными датчиками.
— Ты же никогда не проявляла таких собственнических инстинктов.
— В моей жизни пока не было мужчины, столь их достойного.
Я оставила комплимент подруги без ответа. Кэссиди остановила свой выбор на изумительных серебряных серьгах колечками. Вообще-то для меня было очень важно, что мы с Кайлом потихоньку двигаемся к более стабильным отношениям, и я приходила от этого в полный восторг, но беда в том, что я страшно нервничала. Раньше мне не приходилось делить кров с мужчиной, мои романы трещали по швам и разваливались задолго до стадии обмена ключами. К тому же я ни разу в жизни так не сходила с ума ни по одному из представителей противоположного пола. Душа приходила в смятение, едва Кайл появлялся на пороге. Это пугало.
Сжав мне руку, Трисия прошептала:
— Я так за тебя рада.
— Как ты думаешь, сколько мне понадобится времени, чтобы все испортить?
— Типун тебе на язык, — замахала руками Трисия.
Кэссиди спрятала покупку в сумку и решительно направилась к выходу, мы с Трисией последовали за ней.
— Как бы ни хотелось мне остаться и научить малышку Молли поверить в себя, мне действительно пора. Раз уж придется сегодня стать свидетельницей того, как очередные чудаки собираются спасать мир, пора мне вернуться на работу. — И она закончила торжественно: — Мне в суд запросы оформлять, мне в суд запросы оформлять.
— У Роберта Фроста получилось куда симпатичнее, — сказала Трисия задумчиво, когда мы выходили на улицу.
Наш замечательный поэт что угодно сделал бы привлекательным. За исключением, пожалуй, Эйлин. Она из тех женщин, которые способны привлечь внимание, пока их не знаешь, а когда узнаешь, начнешь обходить стороной. Когда она к нам пришла, я даже подумывала, а не составить ли мне график таким образом, чтобы не пересекаться с ней на работе — например, приходить в редакцию за полночь. Но потом поползли слухи, что она вообще не уходит домой и ночует прямо в кабинете, и я поняла, что придется смириться с тем, что я вечно попадаюсь ей на глаза. Особенно учитывая, что она разрушила карьеру нескольким сотрудникам, оболгав их перед Издателем. Мне совсем не улыбалось, чтобы меня по ее милости тоже уволили.
Поэтому сердце у меня подпрыгнуло, когда по дороге к своему рабочему месту я увидела, как резко распахнулась дверь ее кабинета и Эйлин, вытянув вперед руку, вышла в зал диккенсовским Духом прошлого Рождества. Тщедушное привидение — без каблуков от силы полтора метра ростом — в прозрачной дизайнерской шифоновой блузке сеяло вокруг панику и ужас.
—
Я с трудом удержалась, чтобы не оглянуться: наверняка все, кто стоял позади, успели забраться под столы и теперь трясутся там от страха.
— Надо же, какая удача, — сказала я, в глубине души сохраняя слабую надежду, что так оно и есть.
— Мы только что говорили о тебе. — Она лениво, словно разговор давался ей с трудом, смахнула со лба челку и едва заметно кивнула в сторону своего кабинета. С того места, где она меня остановила, я не могла определить, кто находится внутри — журналисты, редакторы или эскадрон смерти. Впрочем, я не очень торопилась это выяснить.
В нашей редакции человеческая жизнь протекает прямо на глазах, и это, конечно, здорово; одно плохо — иногда этим человеком оказываешься ты сам. Целый этаж без стен и перегородок с длинными рядами столов не дает ни малейшей возможности ни солгать, ни сохранить тайну. Конечно, коллеги об этом почему-то забывают, когда спят друг с другом, зато другим становится куда интереснее ходить на работу.
— Что случилось, Эйлин?
— Нужно обсудить статью о Гарте Хендерсоне.
Поскольку половина присутствовавших оторвалась от своих дел и прислушивалась к нашему диалогу, из нескольких подходящих к случаю реплик я выбрала наиболее вежливую:
— Прости, что ты сказала?
До недавнего времени Гарт Хендерсон провозглашал себя «рок-звездой рекламы» и был известен дерзкими выходками как в проводимых им рекламных акциях, так и в светской жизни. Но три недели назад Гарт Хендерсон стал трупом: его застрелили в шикарном номере отеля «Карлайл». Если конкретнее, в него стреляли дважды — в пах и в голову, причем, судя по всему, именно в этой последовательности. В связи с этим убийством полиция никого не арестовала, но долго беседовала с его бывшей супругой Гвен Линкольн и главой рекламного агентства «Уиллис Уорлдвайд» Ронни Уиллисом, который незадолго до гибели Хендерсона подумывал о слиянии их предприятий. Я тогда порадовалась, что дело поручили не Кайлу, потому что на полицию оказывали сильнейшее давление (в основном многочисленные влиятельные друзья Гарта) и требовали ускорить расследование.
Трудно сказать, где в рекламных кампаниях Гарта Хендерсона заканчивалась провокация и начиналось прямое подстрекательство. Его клиенты за свои деньги в конце концов часто получали дополнительные очки и известность, потому что любая рекламная акция Гарта с изрядной долей вожделения и сексуальным привкусом заканчивалась скандалом в СМИ. В результате его реклама появлялась не только там, где он за нее платил, но и в программах новостей и журналах, жестко его критиковавших за непристойность и разврат. Клиенты же почти единодушно считали плоды его трудов точно бьющими в цель.
За последнее время единственным недовольным клиентом был, кажется, Джек Дагласс, исполнительный директор «Замороженных продуктов от Дагласса». Для рекламы новой серии соевого мороженого Гарт со своим агентством придумал картинку, на которой молодая киноактриса с пышными формами, больше известная тем, что в пьяном угаре появлялась в ток-шоу, выходивших в эфир поздно вечером, словно готовится к оральному сексу с рожком соевого мороженого. В телевизионном ролике она с нарастающим возбуждением сначала снимает с мороженого обертку, потом, облизывая губы, медленно подносит его ко рту. Гвоздем рекламы стала фраза: «Ну же! Тебе понравится».