Роковая тайна сестер Бронте
Шрифт:
С этими словами хозяин направился в свой кабинет, где просидел весь день, размышляя, не слишком ли он суров по отношению к собственным отпрыскам? Может быть, стоит немного ослабить вожжи беспощадного режима и дать возможность малюткам познать обычные детские забавы, воспоминания о которых способны хоть немного скрасить их существование в дальнейшем? Возможно, эта капля светлой радости явится для них самым верным утешением в море тяжкой печали. Однако после длительного раздумья, тщательнейшим образом взвесив все «за» и «против», Патрик Бронте пришел к выводу, что он с самого начала избрал наиболее правильную тактику, как нельзя вернее отвечающую его представлениям о будущем детей. «Пожалуй, это для
Молодые служанки покорно исполнили волю хозяина, и с этого времени традиционным обеденным блюдом в мрачном и угрюмом пасторском доме стал обыкновенный отварной картофель, что вызывало неприятное чувство даже у престарелой сиделки миссис Бронте. Однако, сознавая свое бесправное положение в этом доме, женщина не решалась высказывать свое мнение напрямик. Дети же настолько привыкли ко всему обыденному, что, казалось, совершенно не замечали однообразия в еде. Один слишком шикарный для них обед, воспринятый ими, несомненно, как дар свыше, не успел оказать того разрушительного воздействия на их сознание, какого так опасался Патрик Бронте, и развратить их неиспорченные натуры. Посему, резкий переход к привычной семейной пище оказался для малюток вполне естественным и не вызвал у них чувства дискомфорта.
Состояние здоровья миссис Бронте с каждым днем резко ухудшалось. Она уже не могла принимать пищу самостоятельно, и заботливая сиделка кормила ее с ложечки. Порою хозяйка мгновенно впадала в забытье и, в продолжение длительного отрезка времени, не подавала ни малейших признаков жизни или же начинала бредить, периодически повторяя одну и ту же навязчивую фразу: «Господи! Бедные мои дети!» Когда же сознание Марии Бронте прояснялось, она тщетно силилась вспомнить свои бредовые видения. Гавортский лекарь, в очередной раз приглашенный в дом мистера Бронте, наотрез отказался пользовать больную, заявив, что ей уже ничто не в состоянии помочь.
В ярости Патрик Бронте, завязав узлом каминный коврик и с силой швырнув его в огонь, в течение всего дня просидел возле камина, задрав ноги на полочки для подогрева пищи и, задыхаясь от удушливого дыма, то и дело подбрасывал в лихо потрескивающее пламя уголь, пока упомянутый коврик не сгорел дотла. Во избежание плачевных последствий сего безрассудного поведения хозяина служанкам пришлось быстро собрать своих маленьких подопечных и выйти с ними излома.
…Однажды сырым и промозглым сентябрьским утром (то было 15 сентября 1821 года) детей раньше обычного подняли с постели, спешно одели и, нарушив заведенный порядок, проигнорировав утреннюю молитву и традиционный семейный завтрак, отправили якобы на их обычную прогулку в сопровождении одной из служанок. Подобная поспешность тем более была не понятна бедным малюткам, что не далее как этой ночью отгремела сильнейшая гроза и вся пустошь, стелившаяся вокруг пастората и простирающаяся далеко-далеко к горизонту, сделалась непроходимой.
Еще с прошлого вечера миссис Бронте не приходила в сознание. Всю ночь хозяин провел без сна, дежуря у постели своей супруги, сменив накануне уставшую, измученную сиделку, в неистовом напряжении ожидая, пока хозяйка наконец очнется. Утром в комнату миссис Бронте пришла Марта. Она молча пристроилась возле хозяев, задумчиво глядя в необозримое пространство, затем тихо осведомилась:
— Вам что-нибудь нужно, мистер Патрик?
Хозяин не ответил, его мысли сейчас были заняты другим. Марта робко повторила вопрос. Патрик Бронте, ни на секунду не
— Нет, ничего. Спасибо, Марта.
Служанка, сочувственно посмотрев на хозяина, печально сообщила:
— Я распорядилась вывести всех ваших детей из дома, сэр, чтобы они не слышали криков и стенаний миссис Бронте, когда она придет в себя. Думаю, они пробудут на улице достаточно долго, так что не волнуйтесь за них.
— Да-да. Ты правильно поступила, Марта. Детям совсем ни к чему быть сейчас в доме, — ответил хозяин и в отчаянии добавил: — О, Господи: что же это с нею творится! В продолжение минувших суток — ни малейшего признака жизни! Достаточно взглянуть на нее, чтобы в полной мере понять всю угрожающую безысходность, ощутить это зловещее состояние всеми фибрами души!
— Полно, хозяин! К чему навлекать на себя столь мрачные мысли? Вам надлежит хорошенько отдохнуть: вы слишком устали и удручены болезнью своей супруги, а потому весьма склонны воспринимать происходящее вокруг в искаженном свете. Идите в свою комнату, мистер Патрик, поспите немного. Я останусь возле миссис Бронте и извещу вас сразу, как только что-нибудь изменится.
— Что ты! Как я могу уйти, пока Мария не очнется? Я ни за что не успокоюсь, коль скоро не увижу это собственными глазами! Ты думаешь, я в состоянии спокойно заснуть, не будучи в полной уверенности, что моя супруга, по крайней мере, жива, и в надежде, что хотя бы в ближайшее время ее не будут терзать мучительные боли?
Патрик Бронте внезапно осекся и на мгновение застыл в оцепенении неистового ужаса, отчетливо запечатлевшегося во всех его чертах.
— Господи! Когда же придет конец этим невыносимым пыткам! — горячо воскликнул хозяин.
В психологии человека есть одно весьма странное свойство, с особой силой обнаруживающееся в самых критических ситуациях. Когда в дом твердой и верной рукой постучит горе, и трагический исход становится очевиден, как правило, тревожное ожидание грядущего несчастья оказывается гораздо тяжелее и мучительнее, нежели даже само событие, с коим оно неразрывно связанно.
Некоторое время спустя миссис Бронте слегка пошевелилась и открыла глаза.
— Слава Богу, ты наконец-то пришла в себя, Мария! — воскликнул Патрик Бронте, облегченно вздохнув, и тихонько прибавил, обращаясь уже к служанке: — Я уж было начат думать, что этого никогда не произойдет!
Хозяйка снова закрыла глаза, погрузившись в мерную дремоту.
— Вот видите, сэр, — заговорила обрадованная Марта, — миссис Марии теперь гораздо лучше! Обратите внимание на ее лицо: на нем отразилась светлая, умиротворенная улыбка. Похоже, ваша супруга сладко, спокойно заснула. Вероятно, сон ее будет крепким и целительным, и вы, хозяин, с легким сердцем и чистой совестью можете наконец пойти немного отдохнуть. Ведь вы всю ночь не сомкнули глаз!
Патрик Бронте, не имея уже сил что-либо ответить, с видимым трудом поднялся со стула и, на ощупь, поскольку глаза его закрывались сами собой, пробравшись в свою комнату, не дойдя до постели, устроился в уютном кресле и мгновенно заснул.
Однако хозяину не суждено было наслаждаться долгим, неудержимо манящим покоем: жуткие крики, доносившиеся из соседней комнаты, внезапно разбудили его, резко встряхнув сознание.
Миссис Бронте, проснувшись, мгновенно впала в агонию. Она неистово металась на кровати, беспомощно озираясь вокруг, будто искала кого-то глазами. В потоке бессвязных слов, сопровождавших бред хозяйки, Марте удалось распознать имя ее супруга, повторяемое со все большей настойчивостью, перемежавшееся временами с неизменной, словно бы наизусть заученной фразой: «Господи! Бедные мои дети!»