Роковая тайна сестер Бронте
Шрифт:
Но мистер Бронте все же не сумел полностью скрыть последствий овладевшей им хандры. Несомненно, он делал все, что мог, чтобы не выдавать их, и было бы несправедливым упрекнуть его в несдержанности, неспособности владеть собой.
Гораздо хуже оказалось другое: пламя отчаяния, стремительно вздымавшееся в самой глубине души хозяина, настойчиво отбрасывало множество мелких искорок, непроизвольно прорывавшихся наружу и распространявшихся вокруг. И его дети, разумеется, остро чувствовали всю горькую тяжесть той атмосферы мрачного ненастья, какая безраздельно владела теперь их скромной обителью. Бодрящая, живительная влага, целительную силу и свежесть которой малюткам
Большую часть времени сестры и брат проводили, затворившись в своей комнате, где предавались совместным воспоминаниям и размышлениям, находясь в постоянной изоляции от любого общества, за исключением лишь домашней прислуги и отца. С последним, впрочем, они виделись строго по графику, когда по утрам в определенное время приходили в его кабинет, где велось регулярное, неукоснительное наблюдение за продвижением их обучения. Дружеских отношений с местными сверстниками они не заводили, да и не нуждались в общении с ними, вполне довольствуясь сердечным теплом семейного круга.
В продолжение всего пути, пролегавшего от церкви к жилищу пастора, мистер Бронте с мисс Брэнуэлл не обменялись ни словом. Твердо зная, что каждый из них, в любом случае, останется при своем мнении, давние родственники, словно сговорившись между собой, намеренно старались избежать всяческих разговоров.
Тяжелая дверь пастората громко скрипнула, впуская пришельцев вовнутрь, и тут же захлопнулась за ними. Хозяин приказал одной из молодых служанок принять вещи мисс Брэнуэлл, а другую послал за детьми, после чего любезно провел свояченицу в гостиную.
Элизабет Брэнуэлл не смогла скрыть своего глубокого огорчения и разочарования, увидев каменный пол пасторского дома. Даже в калошах, которые мисс Брэнуэлл наотрез отказалась сменить на более просторную и уютную домашнюю обувь, она с тревогой почувствовала промозглый холод, исходивший от него; разыгравшееся в ней недовольство несколько улеглось лишь после того, как она заметила яркие огненные языки, весело подергивающиеся в топившемся камине, расположенном в углу гостиной. В порядке исключения приезжей подати горячий чай с сэндвичами, что помогло ей немного согреться и прийти в себя после долгого, утомительного пути.
Тем временем назначенная служанка успела привести детей в надлежащий вид, поспешно сменив их обычную домашнюю одежду на ту, что считалась нарядной и приберегалась для особо торжественных случаев. Затем она, не мешкая, проводила их в гостиную, где им надлежало быть представленными прибывшей родственнице.
Знакомство состоялось. Мисс Брэнуэлл с нескрываемым интересом разглядывала племянников, коим предстояло сделаться ее подопечными.
— Ваша тетушка изъявила желание на некоторое время поселиться в нашем доме, — сухо изрек Патрик Бронте. — Похоже, она всерьез решила потратить свое драгоценное время и вложить свои природные таланты в столь неблагодарное дело, как ваше воспитание. Что ж, это ее право, — добавил он серьезно, — она проделала огромный путь только для того, чтобы осуществить это свое намерение. Так что настоятельно прошу вас отнестись к своей тете с должным уважением и слушаться ее во всем! Чего глядите так кисло? Подойдите и поздоровайтесь, как следует, с тетей Элизабет!
Дети подчинились приказанию отца с явной неохотой, ибо выказывание
— Славный мальчик! — невольно вырвалось из уст растроганной Элизабет Брэнуэлл, отнюдь не отличающейся особой щедростью на расточение хотя бы малейших любезностей. — Как же тебя зовут?
— Патрик Брэнуэлл.
— Подумать только! — оживилась мисс Брэнуэлл. Она обернулась к своему зятю, и ее лицо мгновенно приняло почти торжественное выражение. Собравшись с мыслями, она продолжала, обращаясь уже к хозяину: — Мистер Патрик! Не правда ли, наша дорогая Мария, упокой, Господи, ее душу, была все же довольно-таки своеобразным человеком. В ней ощущалось нечто странное, чего я никогда не могла, да, по правде говоря, и не особенно стремилась постичь.
Мисс Брэнуэлл, погрузившись в воспоминания, казалось, размышляла вслух:
— Моя сестра нередко приводила меня в изумление причудливыми особенностями своего характера, открывающимися с возрастающей непостижимостью всем ее поведением. Но, как бы то ни было, одно свойство ее натуры оказалось постоянным и неизменно укреплялось, подобно духу истинного праведника. Я говорю о ее непоколебимой воле. Мария всегда отличалась завидным упорством и в то же время всегда была справедлива. И, знаете, мистер Патрик, сегодня я имела возможность убедиться в этом…
Какое прелестное имя носит ваш сын! Патрик Брэнуэлл! Здесь ощущается неистощимая воля Марии во всей благородной полноте ее проявления. В самом деле: имя моего племянника олицетворяет неразрывную связь людей, которых знала и любила Мария так же, как и она была любима ими. Просто удивительно! Как будто бы Мария предусмотрела все заранее! Ведь, нарекая малыша Патриком Брэнуэллом, она как бы стремилась таким образом примирить два семейства, одновременно угодив всем, кто ей близок: не оставив в обиде мужа, моя сестра не преминула отдать должное нашей фамилии. Да! Полагаю, во всем обширном роду Брэнуэллов в том, что касается изобретательности и остроумия, Мария неизменно остается вне конкуренции. Не так ли, мистер Патрик?
Хозяин молча кивнул.
На мгновение, забыв свою обыкновенную чопорную манеру держаться, мисс Брэнуэлл порывисто обняла порядком растерявшегося племянника и запечатлела на его лбу поцелуй — самый нежный, какой только можно вообразить. Столь же теплая ласка была подарена маленькой Энн, поднесенной служанкой в завершении церемонии. Ангельский вид невинного крохотного создания оказал странное воздействие на внутреннее состояние умиленной тетушки. Оставшись старой девой, Элизабет Брэнуэлл, разумеется, была лишена счастья материнства и, увидев малютку, мгновенно испытала к ней чувство, гораздо более сильное, нежели то, что могло возникнуть по отношению к племяннице.