Роковое влечение
Шрифт:
Меня выписали, и я вернулась в свой гостиничный номер. Как будто ничего не изменилась. Все те же бежевые стены, подушки с зигзагообразным рисунком, мягкий пуфик в углу и белая орхидея на подоконнике.
Расстегивая молнию сумки, с которой прилетела на отдых, перебирая свои вещи, разглядывая паспорт, мне не верилось, что я провела столько дней вдали отсюда, а теперь все вернулось обратно. Это время выпало из моей жизни, пропало куда-то, а на его месте образовалась пустота, которую нечем заполнить. Словно я прожила целую жизнь,
Представители посольства сообщили, что гостиница оплачена до завтрашнего дня, а потом меня посадят на самолет.
Повязки с рук сняли. Благодаря перевязкам и антибактериальными мазям раны затянулись очень быстро. Стоя под горячем душем, я трогала свои ладони, водила пальцами по плотной, криво стянувшейся коже. Все, что у меня осталось от острова — это два диагональных рубца на руках.
Боже мой, как же мне больно! Как больно! Как мне теперь жить вдали от всего того, что было? Как все забыть?
Обтянув себя полотенцем, я опустилась на край кровати. Даже волосы не высушила, так и сидела, заставляя себя думать о том, как вернусь домой и буду жить дальше. Мой отпуск подошел к концу и нужно выходить на работу. Возвращаться в привычную жизнь, где я стояла по утрам на остановке, ездила в набитом транспорте, прижимаясь к незнакомым мне людям, а потом шла пешком. Иногда под дождем и снегом, противоборствуя ветру, отвоёвывая каждый сантиметр пути.
Главное не думать, не вспоминать… Ничего не рисовать в память! А еще научиться дышать полной грудью, избавиться от бесконечного давления внутри. Третьи сутки, как меня спасли. Не нас, меня. Я почти не плачу и отлично справляюсь. Ем хорошо, сплю неплохо.
Машинально подняв руку и, включив телевизор, я выбрала спортивную передачу, чтобы только заполнить удушающую, тошнотворную тишину номера.
В дверь постучали, и я рванула к ней как тренированная собака на брошенную хозяином кость. Подорвалась резко, чуть не упав с кровати. Надежда родилась мгновенно и тут же сдохла, ударив наотмашь, заставив протрезветь и вернуться на землю, когда на пороге оказался совсем не тот, кого я ждала.
— Ульянка! — кинулся ко мне бывший муж.
Скривилась, испытав физическое отвращение, когда он сжал меня в объятьях.
— Профессор?! — отпихнула я чужие, колючие руки, схватившись за край сползающего вниз полотенца.
— Я прилетел, как только узнал, что тебя нашли! Твоя мать сказала, что больше некому тебя поддержать, она хотела сама, но у нее проблемы с сердцем. Когда ты пропала ей стала плохо.
— Мамочка?! — перепугалась я.
— Она просила не говорить, — суетился профессор, расхаживая по моей комнате. — Мы счастливы, что ты жива. Она отправила меня, потому что тебя ведь некому поддержать, кроме нас. У тебя больше никого нет.
— Мы разговаривали с ней по телефону, она не говорила, что ей плохо с сердцем, — присела на кровать. — Она в порядке сейчас?
Встала, пытаясь найти стационарный телефон.
— Я так рад, что ты жива, — погладил мои плечи бывший. — А нам на кафедру выделили гранд, я уговорил ректорат, чтобы все пошло на твои исследования.
Обмотанное вокруг полотенце прикрывало тело от подмышек до середины бедер, профессор с интересом меня разглядывал.
Я отошла в сторону, тыча в кнопки телефона, соединение не устанавливалось. Допотопная трубка гудела как колокол, грозя разбить череп.
– Ты должна мне рассказать, как тебе это удалось? Я восхищен! — поправил очки. — Как? Я просто в восторге! Вот уж не ожидал, что ты такая сильная. Меня волнуют технические аспекты! Все по полочкам. Ты жутко похудела, но все равно красавица.
И снова приблизился ко мне бывший муж.
Глава 31
Равнодушно взираю на бывшего мужа. Вспоминаю свои эмоции, чуть больше двух недель назад. Тогда я так сильно злилась. Но ненависть проще любви, она объяснима.
— Хочу выпить, — беру свою одежду и иду одеваться в ванную комнату, так как делать это при нем не собираюсь.
— А врачи разрешили? — слышу его строгий голос совсем близко с дверью.
Ухом приложился что ли и подслушивает? Раньше мне казалось, что раз он разговаривает таким образом, значит во всем разбирается, потому что безумно умен и безгрешен.
— Насрать, — отвечаю будничным, безразличным тоном.
Натягиваю джинсы и майку. Прохожу мимо мужчины, с которым когда-то занималась сексом и, глядя через плечо, удивляюсь своему невзыскательному вкусу.
— А ты изменилась, — хмурится профессор, — как-то вроде даже повзрослела.
Бесстрастно смотрю на бывшего, пожимая плечами.
— Хочешь, чтобы я пошёл с тобой в бар отеля? Мало ли кто здесь проводит вечера.
— Не хочу оставлять тебя наедине с моими трусами и лифчиками, — чуть усмехаюсь уголками губ.
Эту привычку, похоже, я переняла у одного моего близкого знакомого, о котором зареклась не вспоминать.
— Я расстался с той студенткой, — смотрит на меня очень внимательно, будто бы даже волнуется. — Она совсем молода, её знания не сравнимы с твоими. Даже и не знаю, как теперь тебя впечатлять, после всего того, что ты пережила.
Открыв дверь, я жду пока профессор покинет мой номер.