Роковой аккорд

Андерсон Шерил

Глядя друг другу в глаза, братья запели. Мгновение — и публика дружно поднялась на ноги, люди хлопали, подпевали: «Я так давно в этой игре, я мог бы играть и во сне, но ты отбиваешь такт, я даже не знаю как». Джордан перешел к пианино, теперь они с Адамом пели в шаге друг от друга, каждый терзал свой инструмент, дразня, вызывая брата на спор, перебрасывая мелодию друг другу, словно физический объект. Электрические разряды пронизывали воздух.

Когда песня закончилась, Джордан обнял Адама, стащил его со стула и прижал к себе, а люди хлопали и орали, надсаживая глотки. Адам не стоял столбом, он тоже обнял брата, и Оливия прослезилась.

— Они уже

сто лет не играли вместе! — крикнула она мне, перекрывая шум. — Как это прекрасно!

Джордан выпустил Адама из объятий и обернулся к толпе. Никто не садился, и аплодисменты не стихали. Джордану пришлось кричать, чтобы его расслышали. Адам снова сел за пианино.

— Двух человек недостает нам здесь сегодня, — долетели со сцены слова Джордана, и я услышала, как Оливия резко вздохнула. Адам тоже ощутимо напрягся, но Джордан уверенно продолжал: — Следующая песня посвящается тем двоим, кто растил нас и был с нами — пока они могли, пока не ушли навсегда.

Джордан сыграл вступительный аккорд, и жалобное «Нет», вырвавшийся у Оливии крик протеста, взмыло над воплями толпы. Кое-кто еще аплодировал, но многие смолкли, едва осознав, какую песню играет Джордан. Адам, сгорбившись, сидел за пианино, а Джордан знай себе распевал: «Виски и таблетки, русская рулетка, тут уж держись не держись, кончена жизнь». Он оглянулся на брата, недоумевая, почему тот не подыгрывает.

Адам уже спускался со сцены.

Толпа, только что радостно приветствовавшая обоих музыкантов, затихла в смущении. Оливия поникла, ее взгляд, устремленный на Джордана, был полон боли. Я тоже села и поглядывала по сторонам в поисках Бонни и Клэр. За передними столиками их не было видно. Возможно, подумала я, они остались за кулисами. Жаль, что я не могу посмотреть на их реакцию.

«Виски и таблетки» — еще одна знаменитая песня из последнего альбома, но это не просто песня — эпитафия Мики. Фаны рока могут вам в точности поведать, какие таблетки вошли в смертоносный коктейль, прикончивший Мику. С какой стати Джордану понадобилось намекнуть, что те же таблетки стали причиной смерти Рассела? Ему кажется романтичным, что оба друга стали жертвой передозировки? Или он в такой форме делает «официальное заявление» о смерти Рассела? Или — заметает следы?

Адам чуть ли не бегом устремился к нашему столику, не обращая внимания на тянувшихся к нему со всех сторон фанов.

— Пошли, — сказал он, рывком поднимая Оливию на ноги. Оба, очевидно, считали, что я последую за ними. Так я и сделала, хотя оглядывалась через плечо на сцену: Джордан неотрывно следил за братом, но продолжал петь и ни разу не запнулся.

Я думала, Адам уведет нас прочь из клуба, но он пошел за кулисы. Что-то он задумал, и мы с Оливией составляли часть его плана. За стенкой было слышно, как поет Джордан, хотя голос был заглушен, отчасти искажен. Публика молчала.

Клэр торчала в коридоре возле гримерной Джордана, поджидая Адама. Она раскрыла было рот, но он не дал ей и слова произнести. Остановился прямо перед ней и злобно рыкнул:

— Молчи уж!

— Ты даже не знаешь, что я хотела сказать.

— Непредсказуемость не относится к числу твоих достоинств, мамочка.

— Тебе не следовало уходить со сцены.

— Если Джордану вздумалось стать пупом вселенной, при чем тут я?

— Людям хочется, чтобы вы были вместе…

Адам пожал плечами, вместо него заговорила Оливия:

— Это ты его надоумила, сука! Пусть, мол, люди думают, будто папа наглотался таблеток. От себя подозрения отводишь.

Клэр Кроули чуть не влепила Оливии

пощечину, да вовремя вспомнила про меня, журналистку. Судя по лицу Адама, он был бы счастлив, если б крыша рухнула и придавила нас всех. При том что я не была лично знакома с Расселом Эллиотом, эмоциональную перегрузку испытывала уже и я; каково же приходилось этим раздираемым страстями людям?

— Молли, — заговорила Клэр, чересчур крепко сжимая мне руку (быть может, так она боролась с желанием врезать Оливии). — Будьте добры, проводите Оливию домой. Так будет для нее же лучше, ведь правда? — Она еще разок сжала мне руку, то ли уговаривая, то ли угрожая.

— Да, я уйду отсюда, но домой не пойду, — с детским упрямством возразила Оливия. — Идем, Молли! — Она развернулась и направилась к заднему выходу.

Как бы посоветовал поступить в таком случае наш личный консультант по этике и этикету? С одной стороны, пригласила меня Клэр, но с другой — пригласила-то она меня только потому, что я подружилась с Оливией. Так чей же я гость и с чьими желаниями должна в первую очередь считаться? Интервью мне предстоит взять у Оливии и статью написать о ней, так что нужно сохранить добрые отношения с ней, даже ценой ссоры с Клэр. К тому же, если Клэр догадывается, что я уже готова разделить подозрения Оливии насчет причин смерти ее отца, она обязательно договорится о личной встрече со мной, чтобы развеять эти подозрения.

Взвесив все за и против, я поспешно сказала:

— Спасибо за прекрасный вечер, миссис Кроули.

Клэр ухватила меня еще крепче и не позволила сдвинуться с места:

— Нам следует встретиться за ланчем.

— Я позвоню вам, и мы выберем время. Мне бы хотелось подробнее узнать о ваших отношениях с Оливией, — закивала я, стараясь говорить вежливо, но деловито.

— Завтра меня вполне устроит, — заявила она стальным голосом женщины, привыкшей во всем добиваться своего.

— Хорошо, я позвоню утром, — ответила я, предпринимая очередную попытку освободиться. За стеной стихла музыка и вновь грянули аплодисменты. Клэр невольно обернулась на шум и выпустила мою руку.

Тут же вместо Клэр в мой локоть вцепился Адам и повел меня в другой конец коридора, где нас уже нетерпеливо дожидалась Оливия.

— Я знаю отличное местечко, где мы все сможем спокойно выпить. Прополоскать рот, чтоб не горчило.

— Почему они так ужасно ведут себя? — заныла Оливия, ухватившись за свободную руку Адама.

— Потому что по-другому не умеют, Олли, — печально ответил он.

— Эй ты, трус! А ну вернись!

Адам даже не обернулся — обернулась я и увидела в дверях зала Джордана: рубашка расстегнута, гитара на плече, ни дать ни взять спортсмен, возвращающийся после победной игры. Бонни ринулась к нему, глаза вытаращены, рука на сердце, словно ее мальчик сейчас взорвется и изойдет синим пламенем. Она принялась гладить его по руке, но мальчик не реагировал. Клэр стояла рядом, переминалась с ноги на ногу в нерешительности — то ли утешать Джордана, то ли вспомнить о собственном сыне.

— Тебе говорю, Адам!

Что-то изменилось в его интонациях — я не уловила, что именно, однако Адам расслышал и обернулся к брату:

— Спокойной ночи, Джордан!

Джордан скривился:

— И это все? Ты бросил меня на глазах у моих поклонников — а теперь: «Спокойной ночи, Джордан»?

Адам глубоко вдохнул и ответил:

— Вот именно.

Подобной сдержанностью можно только восхищаться. Впрочем, Оливия сдерживаться не стала: полагаясь на Адама, она всем телом подалась вперед и прошипела: